* * *
После обеда я прилег и проспал несколько часов. Проснулся я уже затемно и не сразу сообразил, вечер ли теперь или утро. Мне что-то снилось, но я не мог вспомнить, что. Сон унес меня куда-то далеко, и мне казалось, что я еще слышу, как за мной захлопывается черная дверь. Потом я услышал стук.
— Кто там? — откликнулся я.
— Я, господин Локамп.
Я узнал голос фрау Залевски.
— Войдите, — сказал я. — Дверь открыта.
Скрипнула дверь, и я увидел фигуру фрау Залевски, освещенную желтым светом, лившимся из коридора.
— Пришла фрау Хассе, — прошептала она. — Пойдемте скорее. Я не могу ей сказать это.
Я не пошевелился. Нужно было сперва прийти в себя.
— Пошлите ее в полицию, — сказал я, подумав.
— Господин Локамп! — Фрау Залевски заломила руки. — Никого нет, кроме вас. Вы должны мне помочь. Ведь вы же христианин!
В светлом прямоугольнике двери она казалась черной, пляшущей тенью.
— Перестаньте, — сказал я с досадой. — Сейчас приду.
Я оделся и вышел. Фрау Залевски ожидала меня в коридоре.
— Она уже знает? — спросил я.
Она покачала головой и прижала носовой платок к губам.
— Где она?
— В своей прежней комнате.
У входа в кухню стояла Фрида, потная от волнения.
— На ней шляпа со страусовыми перьями и брильянтовая брошь, — прошептала она.
— Смотрите, чтобы эта идиотка не подслушивала, — сказал я фрау Залевски и вошел в комнату.
Фрау Хассе стояла у окна. Услышав шаги, она быстро обернулась. Видимо, она ждала кого-то другого. Как это ни было глупо, я прежде всего невольно обратил внимание на ее шляпу с перьями и брошь. Фрида оказалась права: шляпа была шикарна. Брошь — скромнее. Дамочка расфуфырилась, явно желая показать, до чего хорошо ей живется. Выглядела она в общем неплохо; во всяком случае куда лучше, чем прежде.
— Хассе, значит, работает и в сочельник? — едко спросила она.
— Нет, — сказал я.
— Где же он? В отпуске?
Она подошла ко мне, покачивая бедрами. Меня обдал резкий запах ее духов.
— Что вам еще нужно от него? — спросил я.
— Взять свои вещи. Рассчитаться. В конце концов кое-что здесь принадлежит и мне.
— Не надо рассчитываться, — сказал я. — Теперь все это принадлежит только вам.
Она недоуменно посмотрела на меня.
— Он умер, — сказал я.
Я охотно сообщил бы ей это иначе. Не сразу, с подготовкой. Но я не знал, с чего начать. Кроме того, моя голова еще гудела от сна — такого сна, когда, пробудившись, человек близок к самоубийству.
Фрау Хассе стояла посредине комнаты, и в момент, когда я ей сказал это, я почему-то совершенно отчетливо представил себе, что она ничего не заденет, если рухнет на пол. Странно, но я действительно ничего другого не видел и ни о чем другом не думал.