— Ты меня убиваешь, дружище! А как же здравый смысл?
Вадим изобразил на лице вынужденную улыбку:
— Я знал, что ты меня не поймёшь. Поэтому хочу задать тебе только один вопрос. — Он поднял на друга глаза. — Скажи: будь у меня СПИД, ты бы продолжил со мной общаться?
Сергей тяжело сглотнул, но взгляда не отвёл.
— Это удар ниже пояса, Вадим.
— Знаю. То же самое я чувствую по отношению к Наташе.
Не в силах отыскать нужных слов, Серёга беспомощно покрутил головой.
— Да-а, попили пивка…
Вадим хлопнул его по плечу и поднялся.
— Спасибо тебе за участие в моей судьбе, дружище, но позволь мне самому принять решение. Договорились?
— Что ж, Вадим, могу тебе только посочувствовать. Знаешь, есть на свете люди, склонные к самопожертвованию. Поздравляю: похоже, ты из их числа. — Приятель в последний раз затянулся и, бросив окурок в урну, встал со скамьи. — Ладно, пойдём ко мне — дам пистолет. Если в себя не придёшь, то хотя бы застрелишься.
* * *
Пробуждение было на удивление тихим и спокойным. Обычно собираясь на работу, отчим не считался с чувствами окружавших его людей. Он громко хлопал дверьми, прибавлял громкость телевизора (чтобы не напрягать драгоценный слух), шумно громыхал табуретом. А звон чайной ложки в стакане слышали, наверное, даже соседи за стеной.
Вадим был уверен, что будильник сработал раньше обычного, поэтому быстро взглянул на часы: семь пятнадцать. Всё правильно — именно в это время он привык вставать на работу. К сожалению, в автоколонне, где трудился Василий, рабочий день тоже начинался с восьми.
Из-за этого досадного обстоятельства они были вынуждены каждое утро терпеть присутствие друг друга на кухне. Утешало только одно: отчим всегда выходил из дома раньше. Ему, в отличие от домочадцев, приходилось добираться до места службы пешком. Интересно: что же могло случиться такого чрезвычайного, чтобы ранним утром, да ещё в понедельник в квартире стояла непривычная тишина?
Вадим поднялся с дивана, натянул джинсы и чистую, заботливо приготовленную матерью рубашку, потом выглянул в коридор. Дверь на кухню была закрыта, оттуда были слышны неразборчивые, приглушённые голоса. Значит, Василий всё-таки дома.
Вадим несколько раз подтянулся на самодельном турнике, крепко прикрученном в проходе между двумя стенами, и отправился в ванную комнату. Когда он появился на пороге кухни, мать и отчим, как по команде, повернули головы в его сторону.
— Доброе утро, — сказал он, усаживаясь на свободный стул.
Василий едва заметно кивнул и молча уставился в тарелку. Мать быстро вскочила и засуетилась возле плиты, накладывая в тарелку гречку с сосиской. За всё время никто не проронил ни слова.