Чтобы отвлечь бабушку, увести ее от горькой темы одиночества, Лешка спросил про предсказателя Ерошкина. И снова получил совсем другой, невчерашний ответ — как обухом по голове.
— Ведь лет пять назад приезжал ко мне один парнишка, вроде тебя, Леш. Какой-то Петя — в Сурском он живет, а работает в газете, ага. Вот он про этого Кузьмича больно много где расспрашивал, даже, говорит, книгу про него напишу. Может, и написал уже. Не слыхали?
Стариков отрицательно покачал головой.
— А я ведь ему, Ерошкину-то, вроде как родственница — по папиной стороне. И лечиться я к нему в Кувай вот Петьку сваво возила. Не рассказывала тебе, Леш, вчерась?
Побледневший Лешка снова делает знак отрицания.
— Это уж в семьдесят первом году, наверно. У Петеньки прибор мужской перестал работать, вот, видно, порчу ему перва жена сделала.
Стариков мельком кидает взгляд на Водлакову, которая обыкновенно рдеет по поводу и без оного: студентка насчет «прибора» даже бровью не шевельнула («Хороший знак — может, и приживется девчонка в фольклористике»).
— Поехала я с ним к Кузьмичу-то, а жена у него, Машка, — ну ни в какую нас не пускат. Но я уж тут по-родственному: так, мол, и так, дядя Ваня Кузьмич — он наш, свой, дескать. Ну, добилась — пустила она. А Ерошкин-то посоветовал за Алатырь съездить — сельцо какое-то там, не помню щас. Там вроде баушка одна лечила такую болячку, как у Петечки приключилась, невстаниху-то эту, будь она не ладна, ага. Ну, скатались — наладили. Стал сын — мужик — мужиком! Меня сношенька потом на руках разве что не носила.
При последних словах Полины Павловны в дверях нарисовался повеселевший Юрка: любимое дело подняло и у него настроение.
— Всё, как часы будет теперь, баб Поль. Там припаять пришлось чуть-чуть, будешь работу принимать?
— Покаж, Юр, покаж! — старуха спрыгнула со стула и засеменила следом за широкой спиной Котерева. — А то без телевизора скука смертная: посмотришь — и вроде как с людьми покалякала.
Стариков водил пальцем по остаткам муки на клеенке и слушал, как из зала доносится бас рыжего, говорок маленькой бабушки и прерывающиеся голоса новостных дикторов.
— Какая все-таки бабулька хорошая! — прошептала Водлакова и порозовела. — Правда, Алексей Михайлович?
— Правда, — ответил Лешка и широко улыбнулся.
Глава 7. Посвящение от первокурсников
— Эй, да проснись, что ли, Лешка! Всю фольклористику проспишь! — Старикова кто-то настойчиво возвращал в бодрствование.
— А? Сколько времени?
— Девять почти, ужинать пора, — Мишка поднялся с колен, на которые он опустился, пытаясь достучаться до спящего сознания своего друга.