Построились. Молодые отделились, но родительский дом оставался для них тем же теплым гнездом. Здесь, возле бабушки и прабабушки, росли внучки — милые светлоголовые девочки-погодки, всегда чистенькие, аккуратные, с голубыми бантами в косичках.
А потом пришла беда. Старая Калиниха слегла от инсульта и уже не поднялась, осталась в постели.
Дочь ее порою к нам заходила, рассказывала: «Лежит… Что же делать…» Мои старики ходили Калиниху проведать, сообщали все то же: «Лежит… На лицо хорошая. Все говорит, понимает. А встать не может. Валентине, конечно, тяжело».
Валентина — дочь. И теперь все на нее легло: хозяйство, сыновья, которые хоть и своими домами живут, но их не оторвешь; и внучки привыкли возле бабушки. Родители — на работе. Аккуратные девочки, всегда опрятные, с голубыми бантами. Спросят порой: «Можно у вас смородины поесть?» Смородины у нас в палисаднике много. Хватает всем. «Клюйте, — отвечаю им, — на здоровье».
Валентина была на пенсии, но прежде работала. В большой семье деньги лишними не бывают. Работу пришлось оставить.
Прошел год, другой, третий. Старая Калиниха так и не поднялась, лежала и лежала. Валентина заходила к нам, порой жаловалась: «Привередничает… То — не хочу, другое — не хочу… Трудно с ней».
Мои старые люди ходили на провед, сообщали: «Хорошая, лицо — ни морщинки… Как королева лежит: наволочка белая, пододеяльник, простыни — все проглаженное. Молодец Валентина».
Так и шло: год, другой, третий.
Валентина дом вела, муж подрабатывал, он был рукастым: по «электрике» соображал, водяные насосы ремонтировал. Сыновья и снохи работали. А все вместе помогали в делах обычных: огород, хозяйство, немалые хлопоты с недужной бабкой, которой, видимо, не судьба подняться, а сколько она протянет, знает лишь бог.
Шло и шло время. Годы летели. Внучки уже оперялись. Не девочки, но молодые, завидные девки. Невеститься подступает пора.
И вдруг умерла Валентина. У нее было плохо с сердцем. Порой отекали ноги. Она иногда говорила: «Я еще раньше мамы умру». Вот и нарекла: умерла в одночас.
И так же, считай, в одночас рухнуло все семейство.
Старую Калиниху на той же неделе увезли в «интернат» — больницу для таких, как она. Зять, внуки, жены их наотрез отказались за бабкой ухаживать. Говорят, она плакала, просила оставить ее дома, обещая скоро умереть. Ей не поверили, увезли, потому что… Причин всегда много: работа, домашние дела, дети. А лежачая бабка руки вяжет.
Увезли ее в «интернат» и там же, через три дня, схоронили.
Руки развязаны, живи да живи.
Но с уходом старой Калинихи и дочери ее в большом и вроде ладном семействе все пошло наперекосяк.