— Я комаров не боюсь! Я мошку не люблю… Она такая противная. Лезет везде. Но у меня теперь защита есть… — Мальчик умчался и тут же прибыл нахлобученным на голову москитником: шляпа и сетка. — Они сюда никогда не пробьются.
— Надо же чем-то мазать, — говорила мама Рая невестке. — А может быть, с нами поедешь? На недельку. Все залечим, — предлагала она внуку. — С братом повидаешься.
— Что ты, бабушка! — испуганно воскликнул Тимоша, глаза его округлились. — А как же наше поместье?! Без меня… Вася пусть сюда приезжает. Тут же у нас много работы! Как без меня?!
— Прости, прости… — со вздохом ответила мама Рая. — Конечно, как без тебято поместье… — последние слова прозвучали с горечью.
Обычно, приезжая сюда, она радовалась степному простору, речке, береговому лесу. Все это было и сейчас. Тем более в красе молодого лета: в ее нежной зелени, терпком духе зацветающих трав, в птичьем пении. Но нынче она видела : обшарпанные вагончики, дощатый стол под камышовым навесом. И рядом — коровники да сараи, дух навоза и креозота. Скотий приют гляделся пригляднее и прочнее людского.
На обратном пути, в машине рядом с мужем, она недолго крепилась и заплакала.
— Ну, и чего? — спросил ее Басакин.
— Поглядела на них, душа вянет. Как живутуда забрались? И Тимоша…
— А слезы твои — в помощь?
— Я же не железная, как ты. Уходить им надо.
— Им бы и говорила, а не мне.
— Послушают меня?
— Может, и послушают, если укажешь, куда уходить. А если под юбку к тебе, то вряд ли.
— Очень остроумно! — в сердцах проговорила жена, и тут же пришло ей на ум иное: — Говоришь, Федор приглядывается? А если нашим купить? Здесь все же хутор, живые люди. Дед Атаман…
— Во-первых, Валентина цену назначила дурачью, чтобы все разом сбыть, нужное и ненужное: парная, бассейн, биллиардная, коптилки для рыбы, сушилка к тому же у нас место гораздо лучше, удобнее. Вся наша земля — там. А здесь — начинай сначала…
— Ваша земля, земля… — досадуя, проговорила мама Рая. — Один уже набрался этой земли. И лежит спокойно.
— Не заводись. До осени никто отсюда точно не тронется. В любом случае. Не надо горячку пороть. Скотину надо додержать. Тридцать голов, а еще — свиньи, овцы, птица. Их надо кормить хотя бы до осени. Там будет видно. Но опять-таки решать не нам, а Ивану и Ольге.
— Ольга хоть сейчас уйдет.
— Вряд ли… — возразил старый Басакин.
И был, кажется, прав.
На поместье, проводив родителей, первой в память пришла именно Ольга.
— Тимоша, — сказала она, — возьми ведро, собери яички, цыплятам пшена насыпь. И воду смени. Не побей яйца и везде погляди. У скотины в яслях несутся. Не хватает им гнезд… — и мужу: — Алексея поедешь менять, отвези обед. Он у себя разогреет.