Аникей Басакин пришел на родительское подворье, когда умерла мать и заболел отец, а в городе, на заводе, где он работал, началась обычная для того времени разруха: продукцию не берут, заказов нет, неполная неделя, простои, денег не платят, а на руках — семья, две дочки уже родились. Аникей на заводе взял отпуск «без содержания», приехал к отцу, чтобы помочь ему и себе: начиналась весенняя путина. Оставаться и жить на хуторе и даже задерживаться надолго он тогда не рассчитывал, хотел отца поддержать в трудную минуту, денег подзаработать на весенней путине и к прежней жизни вернуться. Завод ли, другая работа в городе. Там — семья, квартира, там — привычная жизнь.
На воде, на Дону в то время творилось то же, что и везде: прежние законы и порядки рухнули, новые еще когда-то придут. Словом, вольная воля. Вроде бы…
Аникей на Дону вырос, рыбачил с малых лет удочкой, бреднем, вентирями, сетями. Потом, от городской, заводской жизни отрываясь, брал отгулы, отпуск, умасливал начальников вяленой рыбой и всякий год приезжал на заработки, на весеннюю путину, нанимаясь в колхозные бригады. Так что опыта — не занимать; лодка, мотор, сети — все было. А теперь — ни колхоза, ни рыбнадзора нет.
Но оказалось, что воля — не всем. Басакина быстро поймали и, как говорится, «ошкурили»: забрали сети, хороший новый мотор, рыбу. Какой-то «девятый отдел». С автоматами. Все отобрали и пригрозили: в другой раз посадим.
Слава богу, что вовремя понял он: закона и порядка нет, но осталась милиция; а рядом, в станице, свояк-участковый. Тот его отругал: «С меня и надо было начинать, а ты — умный». Но свой своему — поневоле друг. Тем более что свояк не оставался внакладе. Съездили в райцентр, поговорили. Мотор да сети выручить было нельзя. Но милицейская защита определилась. Можно работать.
Все тони, все места уловистые Аникей знал наперечет. Темная ночь ему что белый день, он здесь вывелся и вырос на воде, словно головастик. У отца пришлось взять последние, «смертные» деньги на новый мотор и сети. Начал работать.
Обычно весенняя путина — время короткое. Потом долгий запрет на нерест, покой. И потому днем и ночью не вылезал Аникей из рыбацких сапог-«забродней», считай, не спал. Порою дед Атаман ему помогал.
В ту, первую весну рыба шла хорошо: сначала, как всегда, лещ. Его ловили даже под ледовыми крыгами. Потом — зобан, синец, шемая, судак и сазан. Чехонный лов. По высокой воде сомы пошли в вентиря и аханы. Словом, была рыба. Лови и лови, пока не закроют путину.
Басакин не скупился: по уговору платил и возил кому надо рыбу; радушно принимал гостей. Отцовская банька с парной очень сгодились. И скоро он стал для «милицейских» человеком своим. Ему продлили путину сначала на две недели. А потом и дальше, «для научных целей». Про город пришлось забыть.