Черт… Мать… Блин… И кто виноват? Я, отдавший приказ? Было бы лучше, если бы немцы довезли ее туда, куда хотели? А куда хотели? Да и почему только ее, а всем этим детям было бы лучше? Не знаю и теперь не узнаю никогда!
Раненых оказалось еще трое – одна девушка, пацан и наш боец, все же угодивший под ответный огонь автоматчика. Самым сложным было ранение парнишки – пуля пробила бедро, но ни кость, ни крупные кровеносные сосуды не задела. У двух остальных касательные – девушке оцарапало руку, а боец остался без куска скальпа, ну и еще его здорово оглушило. Жить будут.
Пока разбирались с обстановкой, собирали трофеи и разукомплектовывали технику, готовя ее к уничтожению, удалось выяснить, откуда все взялось.
Передо мной стоял парень на вид лет шестнадцати-семнадцати. Высокий, почти с меня ростом, худой, хотя одежда это скрывала, но видно было по лицу. В глазах, излучающих радость, одновременно скрывалось легкое опасение.
– Как зовут?
– Павел. Кулинич. Павел Семенович, – паренек волновался и старался выглядеть старше.
– Лет тебе сколько, Павел Семенович?
– Восемнадцатый уже пошел.
– Понятно. День рождения неделю назад справлял?
– Десять дней.
– А скажи, Паша, немцы вас куда везли?
– Сказали, в Германию, но пацаны шептались, что из нас хотят кровь для фашистских раненых выкачать.
Скорее всего детские страшилки, конечно, но имея дело со зверьем в человеческом обличье, любым зверствам и гадостям удивляться быстро разучишься. Да нет, вряд ли – кто бы им сказал на самом деле. Выдумали, хотя… Иногда и такого рода догадки попадают точно в цель.
– А откуда вы?
– Из Городка.
– Какого?
– Город так называется – Городок. Он, и правда, маленький.
Странно, не слышал.
– Далеко?
– Километров пятьдесят. Или сто. Второй день уже едем, правда, сегодня почти весь день дорогу чистили.
Ясно, проще в штабе карту глянуть. Хотя если сто километров, то на моей может и не быть. Если только на той, что у Зиновьева взаймы взял.
– Ладно, иди, Паша. Да, до прибытия на базу отряда назначаешься старшим… – Хотел сказать: старшим над детьми, но удержался, обидится. – Понял?
– Да, товарищ командир!
Ишь, как повеселел.
– Сколько их? – спросил у стоящего рядом Кошки.
– Девяносто один остался.
Да, блин, остался девяносто один.
– Уходим.