У меня рубашка черная,
И черным-черно на сердце,
И пускай ты тварь никчемная —
Я люблю тебя до смерти.
– Фиеста фиесте рознь, – философски отреагировал на мои жалобы Хосе, мой знакомый госслужащий, интеллектуал и идеалист, поклонник Ноама Чомского и классического либерализма. – В следующую субботу отвезу тебя в Сан-Диего. Тебе понравится.
– Куда? – удивленно взглянула я в его размыто-голубые глаза.
– Увидишь, – улыбнулся Хосе, довольный моим недоумением. – Я, правда, в вашем Сан-Диего не бывал, но, думаю, наш тебе тоже подойдет.
В его голосе слышалась ирония; обычно мы с ним долго спорили о политике, устройстве и роли государства, экономических моделях. Как и многие аргентинцы, у которых католическая вера в Господа Спасителя плавно перетекает в уверенность, что тут, на земле грешной, отцом-спасителем должно быть государство, Хосе считал себя левым либералом, осуждал мировой империализм, культ потребления и материализм Северной Америки. Но бытовая техника и электроника из США, и в частности американские цены на нее, были его слабостью, а наличие родственников в штате Алабама – его удачей. Он был патриотом всех американских брендов, от Apple до Bulova, увлекался фотографией и дизайном, и в его доме было бесконечное множество последних новинок для того, чтобы изображения океана выходили мощными и объемными, а я выглядела на двадцать лет моложе. С ним было приятно проводить время, распивая капу-чино с пышной шапкой пены из капсульной кофемашины, и беседовать на геополитические темы под мягкий джаз, заполнявший все комнаты его акустически оборудованного дома, современный интерьер которого нарушался обилием книг, что заполнили все ниши пространства, не всегда для них предназначенного, а скорее отвоеванного на протяжении многих лет и нескольких поколений, живших в доме, который в итоге достался Хосе по наследству.
Празднование дня рождения в престижном охраняемом поселке Сан-Диего, куда пригласил меня сопровождать его Хосе, было назначено на субботний весенний вечер, в час, когда птицы, надышавшись за день жасминовыми и апельсиновыми ароматами весны, выдыхают их трелями, щебетом и чириканьем под стать большому оркестру. Под эту жизнеутверждающую какофонию, прихватив с собой цветы, заполонившие свежестью новенький джип Хосе, мы и отправились в Сан-Диего, который, в отличие от своего далекого калифорнийского тезки, находился примерно в часе езды от Буэнос-Айреса. Правда, если ехать, не отклоняясь от маршрута, который диктовал голос из навигатора, и не отвлекаясь на разговоры о последних событиях в политике страны. А поговорить, как всегда, было о чем. В черте города с обклеенных плакатами фасадов на нас смотрел бородатый Сантьяго Мальдонадо, исчезнувший при операции национальной жандармерии по восстановлению движения на провинциальной трассе. Шоссе заблокировали семь представителей индейского племени