— Ну, этому мы будем удивляться потом, — прервал Ульоа. — Пока же надо пользоваться удобной минутой. Друзья! — обратился он к гребцам, — приналягте на весла. Угощение за мной.
Флотилия еще быстрее понеслась к островку и достигла его, когда начали спускаться вечерние сумерки. Под сенью исполинских ризофоров раскачивались на воде четыре двойные пироги, по-видимому, тяжело нагруженные. На каждой из них находилось несколько вооруженных дикарей и матросов. Все они с беспокойством смотрели на приближавшуюся флотилию.
По команде Ульоа флотилия остановилась на расстоянии ружейного выстрела, образовав полукруг.
— Сдавайтесь! — громовым голосом крикнул капитан. — Кто не исполнит этого требования, тому тут же и конец!
В ответ раздался рев испуганных дикарей, тревожно зашевелившихся в пирогах, между тем как матросы бросились на берег.
— Отправились за своим атаманом! — воскликнул Ретон. — Ну что ж, пусть является и он. Скорее окончится дело.
— Вперед! — скомандовал Ульоа. — Математе, заставь кети сдаться и забери пироги. А мы потолкуем с их вождем.
Пока Математе убеждал испуганных дикарей сдаться без напрасного кровопролития, американцы выскочили на берег и были встречены десятью вооруженными матросами во главе с самим Рамиресом.
— Бандиты! — яростно крикнул с пеной у рта авантюрист, дико вращая во все стороны налитыми кровью глазами. — Горе тому, кто осмелится хоть пальцем прикоснуться к пирогам!.. Я завоевал сокровище Голубых гор и никому не уступлю его!
Бельграно поднял было свой карабин и прицелился в авантюриста, но Ульоа поспешил остановить молодого человека, надеясь уладить дело мирным путем.
— Это вы капитан «Эсмеральды»? — спросил он.
— Да, — резко ответил Рамирес, — а вы кто?
— Я — капитан «Андалузии» и хотел бы…
— Был им, а сейчас отправишься вслед за своей «Андалузией»! — прохрипел авантюрист, наводя на своего противника дуло карабина.
Но Ульоа также навел на него свое ружье и с улыбкой проговорил:
— Перестаньте упорствовать, дон Рамирес! Разве вы не видите, что сила на моей стороне? Ведь в моих руках и пушка с вашей «Эсмеральды»…
— Пушка с «Эсмеральды»?! — с удивлением вскричал Рамирес. — Но как же она могла очутиться у вас?
— Очень просто, — невозмутимо продолжал Ульоа, — я ее взял вместе с вашим судном.
Рамирес был как громом поражен и на несколько мгновений оцепенел. Потом в нем опять заклокотала ярость.
— А, негодяи! — скрежеща зубами, крикнул он и снова поднял было карабин. — Смерть всем вам!..
— Сдавайтесь, капитан! — сказал один из матросов, ухватив его за руку. — Мы отказываемся от дальнейшего участия в ваших замыслах, от которых и так уже достаточно пострадали…