Квис съежился в кресле, будто что-то пронеслось над самой его головой, пепельная серость покрыла его лицо и поглотила красноту пятен.
Пани Катержина испуганно обратилась к нему.
— Не хотите ли чего-нибудь выпить? Рудо, прошу тебя!
Но прежде чем бургомистр успел шевельнуться, чтобы успокоить ее, Квис вырвался из когтей страха, выпрямился и почти закричал:
— Мне нечего бояться. Я рассказывал только потому, что не знаю, кто он. Если бы я его знал, я сохранил бы его тайну. Потом, неужели вы не понимаете, что он меня одарил? Он дал мне из своей жизни то, что лежало на самом ее дне, благодаря ему я пережил то, чего бы никогда не узнал в своей жизни.
Пани Катержина растерянно смотрит на мужа, но Квис вдруг теряет силы и гаснет, как лампадка, вспыхнувшая было, вобрав остатки масла, и повторяет, как эхо, самого себя:
— Я это пережил?
— Вам нужно выпить чего-нибудь покрепче чая, — вставая, говорит бургомистр.
Но Квис нащупывает свою палку, опирается на нее и поднимается почти одновременно с хозяином.
— Благодарю вас, сегодня мне нужна только постель. — Кланяется хозяйке дома. — Прошу прощения, если я вас слишком перепугал. Отнесите это за счет старческой болтливости.
Его уговаривают остаться, предлагают с гостеприимной заботливостью проводить, но он все отвергает и позволяет только, чтобы хозяин проводил его до дверей дома.
Когда двери отворились, оба были изумлены, что на улице еще день. Он стал сизым, как голубь, и с каждым взмахом крыльев у него все прибывало черных перьев, но оба мужчины чувствовали себя так, словно встали от полуночной беседы. Мимо них тек вечерний променад, а в трактирах и лавках зажигались огни. Крики стрижей мешались со смехом мальчишек и девчонок, и эти мелочи, такие теплые и близкие, казались какими-то не совсем реальными, словно они смотрели на них сквозь серую кисею. Эмануэль Квис вздрогнул и накинул на плечи плащ, и бургомистру, который как раз следил за неровным полетом нетопыря, могло показаться, будто гость пристегнул крылья, чтобы исчезнуть в сумраке. Было или не было сказано последнее слово о том, что случилось сегодня?
Когда Квис уже поднял руку к шляпе и готовился переступить за порог его дома, бургомистр заговорил снова.
— Еще один вопрос: как вы думаете, человек, о котором вы рассказали, может еще когда-нибудь встретиться со своей опасной идеей?
От разведенных рук Квиса плащ взметнуло на обе стороны.
— Не знаю. Не могу же я видеть дальше его самого. Здравый смысл сказал бы, что человек, который однажды поднялся на вершину, очень редко пытается подниматься на нее еще раз. Доброй ночи.