— Что же произошло? — спрашивает бургомистр, глядя на Квиса.
Рассказчик упорно избегает смотреть на него и только мотает головой.
— Не могу сказать. Видимо, во сне бродяга сделал что-то, отчего он взбесился.
— Как страшно, — говорит пани Катержина. — И чем же все это кончилось?
Квис пожимает плечами, начиная угасать по мере того, как воспоминания становятся менее волнующими.
— Именно в этот момент бродяга раскашлялся и проснулся. Согласитесь, нельзя же бросаться на человека, которого бьет кашель. Кажется, он кинул ему сигареты и ушел.
— А вы? — спрашивает пани Катержина взволнованно.
— Мне стыдно сознаться, — отвечает Квис и съеживается в кресле, — что именно тут я поддался страху и кинулся бежать, словно он гнался за мной по пятам.
Тишина на какое-то время стала главным гостем и принялась выделывать свои меланхолические фокусы. Она пробудила передовые дозоры войск, спящих в дубовых панелях, и резко хлопнули несколько выстрелов, потом пошла крушить и расшвыривать прогоревшее полено в камине, потом гудком автомобиля, проехавшего мимо закрытых окон дома, напомнила, что существует и продолжает жить иной мир, кроме того, в который погрузились трое в столовой мохновского дома.
Нахальным повадкам нового гостя первым воспротивился хозяин. Хватит с них одного чудака, который втерся сюда. Разве само по себе не жутко услышать, что ты жил не только в себе, но одновременно и в этом пигмее, в котором, кроме брюк и голоса, так мало мужского, что он кажется то переодетой старухой, то гномом? Когда-нибудь потом пораскинешь умом, чтобы разобраться, в чем тут секрет. Сейчас важнее узнать, почему он пришел рассказывать это именно тебе и твоей жене, как далеко он хочет зайти, не должно ли это быть чем-то большим, нежели триумф самолюбца, которому выпала невероятная удача.
— Человек, о котором вы нам рассказывали, — начинает он голосом, которому вернулось обычное спокойствие, — словно был, а словно и не был. Пока вы о нем рассказывали, я зримо представлял его, а теперь потерял. Однако утверждать, что он жил только в вашем воображении, я не склонен. Могли бы вы нам сказать, кто это был?
Он знает, что нанес прямой удар и напряженно смотрит в глаза противнику, которые блестят от злобы и оскорбления.
— Тот человек был таким же настоящим, как вы, и во много раз более реально существующим, чем я. Но я его не узнал. Да и узнал ли бы он себя сам? Может, он был не из здешних. Естественно, в те минуты в нем не было ничего общего с тем миром, в котором он живет.
— Безусловно, — соглашается хозяин. — Но позвольте объясниться. Я не сомневаюсь ни в едином вашем слове. Но представьте себе, однако, ужас того человека, если бы он узнал, что все с ним происшедшее одновременно переживалось и осталось спрятано в вас. С этой минуты у него не было бы покоя.