Я пойман в сети, которые сам расставил другим, я пойман, потому что в них запуталась и Маркета. Я не испытываю счастья, хотя теперь мне позволено любоваться ею целые дни. Магазин, высокий и серый, от пола до потолка заставленный полками с нотами, где толстыми слоями оседает неистребимая пыль — нездоровое место для Маркетиной прелести. Она тут зачахнет, подобно росткам гиацинтов, взошедшим в полумраке подвала. Я подбираю ее улыбки, и каждая терзает мне сердце.
Однако Маркета, хотя с ее именем и всем, чем она для меня стала, я связываю лишь хрупкость вьюнка, который не может существовать без солнца, ясной погоды и посторонней помощи, была еще и дочерью кремневого Методея Куклы и его неутомимой энергичной жены. Она была несчастна из-за раздоров родителей и из-за того, что уже не могла безоглядно любить своего отца чистой восторженной детской любовью, но она не была создана для того, чтобы вешать голову. Она разместилась в кабине кассы с такой естественностью, с какой некогда там царила ее матушка, она сидела в ней, принимала оплату и давала сдачу с таким достоинством и такой грацией, что никто ни на минуту не мог усомниться: перед ним — некто больший, чем нищенски оплачиваемая рабочая сила, которую с утра до ночи страшит призрак ошибочно переданной сдачи, за которую придется расплачиваться из своего убогого жалования. Заметив, что мать перестала заниматься хозяйством, она бесстрашно взяла на себя и это дело. Служанкам, сперва сбитым с толку ее молодостью, приветливостью и улыбками, которыми она сопровождала свои приказы, очень скоро пришлось признать, что она умеет настоять на точном его исполнении столь же непреклонно, как и ее матушка. И если мне представляется, будто ее тяготит ее положение, это всего лишь измышления возлюбленного. Тем не менее, набравшись храбрости, я сообщаю о своих опасениях и сомнениях дяде. Он, пораженный, глядит на меня, не понимая.
— Неужто это умаляет ее достоинство?
С тех пор, как я увидел дядю, доведенного до невменяемого состояния муками уязвленной скупости, я могу разговаривать с ним без дрожи и заиканий. Я говорю о Маркетином здоровье, о том, что для девушки ее возраста необходимы движения, воздух, выходы в свет.
— Здоровье, здоровье, — усмехается дядя. — Ты больше о себе заботься. По-моему, ты ни одной приличной прогулки не совершил с тех пор, как у нас появился. Маркетино здоровье. Она Куклова — и этого достаточно. Ее мать ненамного была старше, когда впервые села за кассу, а просидела в ней без малого тридцать лет. Поди-ка и спроси про ее здоровье! Маркета чуть ли не в кассе и родилась. Это — ее место, такое же наследственное, как трон. И там она будет сидеть, когда станет владелицей магазина. Свое благосостояние Кукловы созидали собственными руками, они не привыкли полагаться на других. И так будет всегда. Ей никак не повредит, если она уже теперь усвоит свои обязанности.