Лучший мир (Злотников) - страница 127
Дело в том, что любой из нас, пытаясь аргументировать свои мысли или изложить свою позицию, существенную часть подобной аргументации всегда оставляет, так сказать, «за скобками». Потому что развивать и детализировать и так известное и общепринятое нет никакой необходимости. Зато «не погруженного в тему» подобные недомолвки способно поставить в полный тупик. Помните анекдот о трудности русского языка, на которую жалуется иностранец, услышавший фразу: «Вася, да надень ты на хрен шапку, а то уши замёрзнут!» Какие уши на хрене?! И что это за шапка, которую можно на него надеть?! Он как раз об этом… Так вот, «возвращенцы», незаметно для самих себя, успели в будущем «подгрузиться» таким количеством новых терминов, понятий и ассоциативных связей между ними, что их объяснения и даже некоторые предложения время от времени вызывали у «посвященцев-руководителей» то самое «зависание». А иногда и натуральный гнев. Типа, да как они только могли даже подумать о подобном! И как исправить это без «подгружения» подобным же объёмом хотя бы одного из руководителей, Алекс не представлял.
Так что когда где-то в октябре Иосиф Виссарионович начал осторожное «прощупывание» на предмет того, чтобы перенести переезд Алекса и его семьи «в будущее» ещё хотя бы на один такт, он сразу сказал ему, что не против. Но именно и только на один. Потому что Ванька уже подрос и дольше тянуть возможности нет никакой. Ещё год-два, и он уже будет осознавать и понимать всё настолько хорошо, что ни о каком сохранении тайны уже и думать будет нельзя. Как бы этого ни хотелось. Вероятность того, что он точно где-то кому-то проболтается, будет близка к девяноста процентам. Причём и в этом времени, и в будущем. А это означает практически неминуемое раскрытие тайны и весь клубок сопутствующих проблем. Как для Алекса, так и для СССР. Причём и нынешнего, и будущего. Нужен ли им такой же «сквозьвременной хожденец», только уже работающий не на, а против Советского Союза? Вот то-то… Но в процессе разговора он постарался осторожно натолкнуть Сталина на мысль отправить в будущее ещё и кого-то из руководства. Сталин обещал подумать.
После этого разговора парень на некоторое время вернулся к тому, чем и занимался ранее. То есть помощи Гастеву с внедрением советского варианта системы «канбан» и других разработок, которые были признаны полезными для внедрения. Слава богу, особенного напряжения от него это не требовало, потому что кто-то из «возвращенцев» (ой, точно без Бориса Львовича не обошлось) приволок из будущего целый ворох информации о том, на каких предприятиях и в каких организациях эти усилия в прошлом такте реальности принесли наилучшие плоды, а где к внедрению новых методик отнеслись крайне формально и они ничего не дали. В основном, как понял Алекс, эта информация была добыта в архивах комитетов партийного и народного контроля… Так что его работа в ЦИТе по большей части свелась только к регулярному чтению лекций перед руководителями, которых отправляли на обучение в Институт труда, да проведению семинаров с сотрудниками. А поскольку большинство подобных руководителей было как раз из списка тех самых «провинившихся» организаций, каковые сотрудники Института труда, которых по получении информации накрутили «сверху», так что они принялись проверять их с истовым рвением, и за последующую «недоработку» большинству из данных руководителей грозило уже уголовное преследование, то слушали они его крайне внимательно и заинтересованно. Стараясь не упустить ни слова и тщательно разобраться со всеми моментами. Если уж «сверху» этому уделяется такое повышенное внимание. А с такими слушателями работать – одно удовольствие… Кроме того, его время от времени привлекали и к «музыкальному проекту», и к «спортивному», а пару раз даже попросили «набросать аргументацию» для разговора с фон Зеботендорфом и, как выразились, «людьми его плана». Но так, чтобы и остальным людям всё было более-менее понятно. В остальном же его жизнь как-то неожиданно для него вошла в обычный жизненный круг девяноста процентов населения планеты: работа/дом/общение с семьёй/редкие культурные выходы… Кстати, именно на подобных «культурных выходах» Алекс осознал, насколько его жена талантлива и популярна. Так, например, во время случайной беседы в Большом театре во время антракта он совершенно неожиданно для себя узнал, что своё участие в художественной выставке, которая должна была состоятся в Москве в декабре тридцать пятого, два великих художника – француз Анри Матисс и пока ещё не столь всемирно известный, но уже очень модный испанец Пабло Пикассо публично обусловили своим желанием познакомиться с госпожой До’Урден, которая, по выражению экспрессивного испанца, «является сияющей звездой на художественном небосводе, ибо она сумела привнести изящество и гармонию в грубую механическую утилитарность». Подобных восторженных эпитетов Эрика удостоилась после того, как на Всемирной выставке в Брюсселе, открывшейся двадцать седьмого апреля тридцать пятого года и все ещё продолжавшей работу, в составе советской экспозиции были выставлены прототипы новых моделей автомобилей заводов ЯАЗ, ГАЗ и ЗИС, дизайн которых был разработан именно Эрикой. Советским руководством ещё пару лет назад было принято решение иметь в любой отрасли не менее трёх профильных предприятий. Ну, чтобы они, конкурируя между собой, держали качество серийной продукции и уровень новых разработок на должном уровне. Но вот никаких специализированных секций дизайна в составе имеющихся на этих заводах КБ не имелось. Так что его жена развернулась на полную… А кроме того, в советском павильоне были представлены ещё и разработанные ею новые образцы станков со вполне привычным глазу Алекса, но очень необычным для настоящего времени угловато-ломаным дизайном, новые ткани со столь же непривычными орнаментами, а также новые образцы швейных и пишущих машинок. Ну а в виде кинжального удара выступили две коллекции платьев и костюмов, от вида которых, например, Лелонг Люсьен и Коко Шанель пришли в полный восторг, а вот Нина Риччи и «патриарх и гуру» французских кутюрье Поль Пуаре