– Ваня, твои гаваны… – пробормотала Вера Ильинична, растерявшись. – Ты же столько лет их берег!
– Пускай, Вера, пускай, – ответил брат, махнув рукой. – Для кого их беречь? Для этого, из рая… из райкома? Да ну.
Хозяйка дома с изумлением поглядела на Опалина и вышла.
– Должен сказать, я понимаю ваши опасения, – начал молодой человек после паузы. – Люди, которые убили вашего брата и без труда забрали деньги, которые ему дали… Вы подумали, что они могут вернуться. А в доме только вы с сестрой. И вы знаете, что не сможете ее защитить.
Иван Ильич вздохнул.
– Я кое-что вам не сказал, – проговорил он, нервно дернув челюстью. – Насчет сторожевой собаки. Так вот, она у нас была. Но в ночь, когда деньги исчезли, ей перерезали горло и кровью написали на стене: «Молчание – золото».
Опалин вытаращил глаза и, не сдержавшись, выругался.
– И да, вы правы, – как ни в чем не бывало продолжал его собеседник. – Я понимаю, что не смогу защитить Веру, если что случится. Поэтому я решил, что… Мы решили ничего никому не говорить, – поправился он.
– Но мне вы открылись, – буркнул Опалин. – Почему?
– Черт его знает, – Иван Ильич пожал плечами. – Вам не хватает манер, но, кажется, стержень у вас правильный. Понимаете, если у человека нет морального стержня, все остальное не имеет никакого значения.
Опалин насупился.
По молодости он терпеть не мог, когда его качества взвешивали и оценивали, да еще в его присутствии. И в то же время его не покидало ощущение, что собеседник своей характеристикой словно выдал ему орден.
– Вы докуривайте сигару, – сказал хозяин дома. – Бьюсь об заклад, такие, как у меня, вам еще долго не попадутся.
Окончание его фразы покрыл раскат грома, а через несколько минут в окна хлынул солнечный свет.
Гроза кончилась, и Иван Ильич бережно прикрутил фитилек керосиновой лампы.
Из несгораемого шкафа в особняке банкира Орнано похищено три миллиона…
Из фильма «Процесс о трех миллионах» (1926)
– Ваува…
Он вынырнул из сна, как выныривают с глубины, и тотчас же ощутил, как его трясут за плечо.
– Ваня, вставай! – кричал кто-то смутно знакомым голосом. – Да проснись же, чтоб тебя…
Опалин открыл глаза.
Возле его кровати стоял Парамонов, и Ивану сразу же бросилось в глаза выражение лица начальника угрозыска: свирепое и растерянное одновременно.
Так выглядит человек, который упустил ситуацию из-под контроля; человек, который считал себя сильным и вдруг обнаружил, что вовсе не является таковым.
– Что? – хрипло спросил Опалин.
– Ваня, у нас убийство, – промолвил Николай Михайлович каким-то чужим голосом.