– Играешь в сыщика? – улыбнулся Федя. – И кого же ты хотел разговорить?
– Да они же в нашей группе. Гример и реквизитор.
– С Пирожкова надо начать, – назидательно заметил Лавочкин, убирая неоконченное письмо в стол. – Он же сплетник известный… Слушай, может, пойдем поедим? Куда-нибудь, где на нас не будут пялиться.
– А ты надень парик, – посоветовал Володя, в котором взыграл дух противоречия.
Он давно заметил, что куда бы они ни приходили, комик всегда садился так, чтобы обратить на себя всеобщее внимание, пусть даже до того он пространно жаловался, что ему нигде не дают проходу.
– Это мысль, – задумчиво уронил Федя. – Еще надо будет накладной нос прицепить и очки, чтоб уж наверняка. Но тогда меня признают по таланту.
Он взял под мышку трость, которую использовал на съемках, прошелся по номеру походкой Чаплина и нацепил шляпу-канотье – как у Китона.
– А? – Он принял небрежную позу. – Как тебе?
«Второй сорт», – хотел ответить Володя, но смолчал.
Он придерживался того же мнения, что и Борис – что тот, кто видел в кино Чаплина и Китона, уже не сможет всерьез воспринимать Лавочкина. Но Федя расценил его молчание как дань своему дару и развеселился. Все неприятности окончательно отошли на задний план.
– Идем! Только предупреждаю, сегодня я не пью ничего, кроме нарзана…
Они дошли до «Красной Ривьеры» и заняли отдельный столик.
– Ты не знаешь, завтра будем снимать? – спросил Федя, ловко управляясь с салфеткой.
– Да, Борис опять что-то придумал. – Володя подался вперед. – Знаешь, что мне сказал Пирожков?
– Насчет съемок? – пробормотал комик, изучая меню.
– Нет. Насчет Саши. – Лавочкин едва заметно нахмурился, но Володя, хоть и обычно не упускал ни единой мелочи, не обратил на это внимания. – Саша недавно говорил Пирожкову, что его насторожил один человек в съемочной группе. Подробностей он не называл, но у Фомы Лукича осталось впечатление, что этот человек не тот, кем мы его считаем.
– М-м… думаешь, Сашу из-за этого убили?
Володя откинулся на спинку стула и развел руками.
– Я не знаю. Ну а вдруг?
Лавочкин поднял глаза от меню и весь расплылся в улыбке.
– О! Кого я вижу!
К их столу вальяжной походкой приближался Сергей Беляев.
Фотограф любил ходить во всем белом и носил светлую шляпу – и, так как сам он был брюнетом и порядком загорел под южным солнцем, все вместе производило впечатление артистической, притягательной и противоречивой личности.
Лицо Сергея словно делилось на две части: верхнюю и нижнюю.
В верхней обращали на себя внимание большие светлые глаза, казавшиеся холодными, как лед, в нижней – великолепно очерченный рот, которому бы позавидовала любая кинозвезда.