– Слушайте, а может, Саша на «Алмазную гору» смотрел? – бухнула она.
– Какую гору? – озадаченно переспросил Володя.
– Да ту, что на шее у бабы висит. Это их украшение было, фамильное, что ли. Брильянты там всякие, сапфиры и прочая дребедень, в виде горы с водопадом. Фердинандовна один раз ее надела, чтобы Татьяну Андревну уесть, так та потом долго опомниться не могла.
– Постой, – начал Володя, оправившись от изумления, – так это не шутка была? Что в доме нашли тайник Розенов, и украшения из него…
– Теперь у Гриневской, – закончила за него Валя. – И самое главное, «Алмазная гора», тоже теперь у нее.
– Я думал, это сплетни… – вырвалось у актера.
– Не-не, какие сплетни! Все себе захапала. Смешно, да? Розены золотишко на черный день припрятали, а досталось все Фердинандовне, у которой и так денег куры не клюют. Ты внимание обратил, в каких украшениях она снимается? Я думаю, это те самые, из тайника.
– Мне кажется, – промолвил Володя после паузы, – мы не должны делать выводы на основе… когда у нас нет ничего, кроме домыслов.
– Домыслов? Да Винтерша, как чайник, клокотала, когда увидела эту «Алмазную гору» живьем, и все никак успокоиться не могла. – Она могла удержаться, но все же прибавила: – Ты, Володя, стараешься о людях думать хорошо, а так нельзя. Большинство людей вовсе не подарок. Ближе к жизни надо быть, понимаешь? Вот у Вани, по-моему, с этим все в порядке…
Володя слушал костюмершу и удивлялся сам себе. Вот что бывает, когда позволяешь себе чуть-чуть сократить дистанцию с человеком, который тебе антипатичен. И часа не прошло, как Валя уже поучает его, что он должен делать и как именно смотреть на людей.
«И какого черта я должен все это терпеть?» – в раздражении помыслил он, отводя взгляд.
Что касается Опалина, то он уловил только одно: Валя Дружиловская вольно или невольно просчитала его, а значит, ему следовало вести себя осмотрительнее.
Положение, однако, спас помощник режиссера, который появился на пороге и объявил, что Голлербаха и костюмершу срочно просят на съемочную площадку.
Везде провалы, везде обвалы
Для сердца смелого.
Игорь Северянин, «От Севастополя до Ялты»
Прикованный к постели Борис Винтер испытывал все мучения, которые выпадают на долю людей, разлученных с делом, которое является смыслом их жизни.
Его выводило из себя, что он, здоровый крепкий мужчина в расцвете сил, должен лежать покорным бревном, соблюдать режим и слушаться докторов в то время, когда кипит работа и снимаются очередные сцены его фильма.
Нет, конечно, Борис ценил Володю Голлербаха и Михаила Мельникова. Он знал, что в том, что касается кино, он вполне может на них положиться. Но тем больнее ему было сознавать, что его присутствие с некоторых пор не является обязательным и что на площадке вполне справляются без него.