Погибая на поле боя, японец становился «ратным богом», который защищает Японию. И чем больше таких смертей, тем сильнее Япония. «Правильная» смерть служила мерилом жизни, такая смерть смывала грехи и открывала путь к миру. Считалось, что с окончанием войны настанет вечный мир и «ратные боги» превратятся в «богов мира» (Ямамуро Кэнтоку 2007: 277). Смерть на поле боя служила эквивалентом персонального очистительного ритуала, предвестником общей победы и вечного мира. «Смерть красит человека», — таково было убеждение японцев того некрофильского времени. Культ героической смерти является неотъемлемой частью войны. Тоталитарные страны особенно падки на него. Однако ни в нацистской Германии, ни в Советском Союзе он не достигал той степени интенсивности, которая была присуща Японии.
Япония потерпела жестокое поражение. Не только военное, но и идейное. Впервые в своей истории она подверглась оккупации. Нужно отдать японцам должное: они извлекли из своего поражения немало уроков и приступили к строительству другой Японии, где главной ценностью является мирное созидание.
После войны все силы Японии были отданы экономическому строительству. Поскольку состав элиты не претерпел решительных изменений, это строительство осуществлялось преимущественно под руководством тех же самых людей, которые ввергли страну в пучину тоталитаризма и войны. Однако теперь они работали не на разрушение, а на созидание. Следует признать, что с этой задачей они справились успешно. Они руководили народом, который по-прежнему назывался японским. Этот народ осуществлял строительство с такой же энергией, с которой он раньше созидал тоталитарное государство. Японское государство и общество не потеряли управляемости. Японцы не потеряли трудовых навыков, трудолюбия и тяги к знаниям. Война принесла им множество страданий, но они не потеряли желания гордиться своей страной. Перенаправив свои знания и энергию с производства военной продукции на производство продукции мирной, Япония сумела осуществить то, что часто называют «второй индустриализацией». Испытывая прежнюю гипертрофированную потребность в самоидентификации, японцы сконцентрировались на переживании уникальности своей культуры и обычаев. У внимательного наблюдателя эта «уникальность» весьма часто вызывает сомнения, однако отсутствие агрессивной составляющей послевоенного японского культурного национализма вызывает уважение. Как известно, в послевоенное время наибольшая угроза миру исходила не от Японии, а от стран, которые одолели ее.
Литература