Престиж письменного слова, в значительной степени эквивалентного культуре вообще, поддерживался тем, что сам император рассматривался в качестве «культурного героя». Тэнно получал домашнее образование, к престолонаследнику прикреплялся какой-нибудь признанный знаток китайской традиции. Среди императоров было немало стихотворцев (японская элита почитала стихи гармонизирующим общественным фактором); император Сага (809–823) получил признание как величайший каллиграф своего времени; Кадзан (984–986) славился как художник; летописи и поэтические антологии составлялись по императорскому указу; при дворе под патронажем императора проводились поэтические и музыкальные турниры, придворные соревновались в живописи, сочинении прозы, составлении ароматов и многом другом. Тэнно считался «культурным героем» (покровителем знания, наук, стихотворчества).
В связи с этим и весь чиновничий аппарат был ориентирован, в частности, на практическое внедрение «передовых» методов агротехники и ремесла, то есть знание активно использовалось в качестве одной из составляющих хозяйственного (экономического) процесса. Государство поощряло и наиболее успешных в хозяйственном отношении крестьян. При этом основным признаком культурности, в соответствии с китайскими представлениями, является овладение письменностью. Высочайшая ценность учения осознавалась на всех уровнях. В своем политическом завещании Токугава Иэясу указывал: «Хоть наш Двор — это та земля, что славится от времен [первоимператора] Дзимму, но в культуре и науках уступает иным краям. Устроив надлежащим образом школы, тем самым нужно и должно прославить расцвет страны и [правящего] дома»[1].
Информационные процессы еще до прихода европейцев осуществлялись в Японии с большой степенью интенсивности. В первой половине XIX в. степень грамотности японцев практически не отличалась от передовых стран Европы и Америки того времени (40 % среди мужчин и 15 % среди женщин). И это при том, что обязательного образования еще не существовало. Высокий общественный статус знания, готовность к постоянному обучению явились едва ли не главными факторами чрезвычайно быстрого приобщения японцев к достижениям Запада и превращения «отсталой» страны в одну из ведущих стран мира.
Формирование японской нации
Формирование или, вернее, конструирование японской нации происходит только во второй половине XIX в. До этого времени, находясь в условиях международной самоизоляции, Япония как государственный организм не нуждалась в такой идеологической подпитке. Страна имела название («Нихон» — «Присолнечная страна»), принятое ею в самом начале VIII в., но вопрос об этнической принадлежности ее обитателей почти никогда не вставал. Слово «японец» (нихондзин) впервые фиксируется в XII в. (сборник новелл «Удзи сюи моногатари» — «Рассказы из Удзи»), но в дальнейшем появляется в источниках весьма редко. Однако когда в середине XIX в. состоявшая из отдельных княжеств Япония столкнулась с натиском Америки и европейских держав, где национальные государства уже были сформированы, стало понятно, что противостоять им можно только с помощью конструирования более крупного и гомогенного образования — «японской нации». Для достижения этой цели были, в первую очередь, актуализированы древние геополитические идеи, связанные с цивилизующей ролью монарха.