— Давай уже, — сказал Пашка, усаживаясь и беря в руку быстро потекшую узкую ленту с точками и тире.
«Всем станциям… до Мариуполя, — быстро читал Пашка, — ни одного вагона… порожняка… не выпускать на линию… Иловайск — Таганрог — Ростов. Комиссар Трифелов».
— Строг комиссар, — сказал Пашка, небрежно бросив ленту на стол.
Аппарат, однако, не отпускал его, как будто соскучился за долгие часы молчания. Сразу за первой телеграммой последовала вторая: «Управляющим шахтами, начальникам станций. Погрузку угля задержать до особых указаний. Передать ревкомам и рабочему контролю — до Нового года все платежи задерживаются, нет дензнаков. По просьбе Продугля телеграмму передал комитет Викжеля Харькова».
— Подарочек Вишнякову… — произнес Пашка, отрывая эту ленту и пряча ее в карман.
Он отошел от аппарата, не особенно печалясь по поводу такого «подарка». Все шло так, как он и предполагал: теперь отказывают в деньгах, артели не получат зарплату и за ноябрь и за декабрь — выбьют бубну Вишнякову и его Совету. Так оно постепенно и закончится с этой новой властью. А там Черенков явится — ускорит кончину. «Будь они неладны», — думал Пашка, прохаживаясь по комнате. Мысли его вернулись к более привычному — к Филе: «Подался в Чернухино, это точно… Думает, Надежда его примет погостить. А на кой черт он ей сдался — кабака-то больше у него нет. Надежда баба ловкая, ей неполезные гости не нужны. Она сейчас вовсю в коммерцию играет. Был бы у Фили кабак, тогда другое дело…»
Пашка поймал себя на том, что ему неприятно было бы, если бы Надежда приняла Филю. Он закрыл глаза и постарался мысленно представить ее нахмуренные брови и торопливый, испуганный взгляд, как будто из боязни, что вот сейчас она не выдержит, отдаст себя во власть кому-то и потеряет самостоятельность, которую она пуще всего оберегала. «Чудные бабы», — ухмыльнулся Пашка. Сколько ни приходилось ему начинать с ними, всегда они чего-то боялись. А потом, пообвыкнув, будто мстя за этот свой первый страх, требовали рабской преданности. И Надежда такой же была, и Калиста…
Аппарат опять позвал Пашку к себе. «Станция Громки, — потянулась лента, — приказываю… никаких грузов из… Казаринки не принимать… ждать моих дальнейших приказов… Есаул Черенков».
Рука Пашки дрогнула. Он недоверчиво посмотрел на аппарат, удивляясь, каким образом из него могла выйти телеграмма, подписанная Черенковым. Только что ведь была телеграмма Трифелова из Дебальцева. Неужели Черенков успел управиться с Трифеловым и командует теперь на Дебальцевском узле? Тогда почему он шлет телеграмму одним Громкам?.. Нет, в Дебальцеве Черенкова не может быть. А вот на Лесную, в десяти верстах отсюда, он мог прорваться…