Пашка поднялся. Если у Черенкова есть дрезина, за двадцать минут он может доехать до Громков. А если и нет, то на коне доскачет за час. Что ж делать? Теперь не слухи, не разговоры о нем — телеграмма.
Быстро одевшись, Пашка выскочил на перрон. Растерянно походил взад-вперед, стараясь придумать, как ему быть, ждать еще каких-то распоряжений от Черенкова или махнуть в Казаринку, доложить о телеграмме Вишнякову. У него промелькнула мысль, что тот, если ему не сообщить о телеграмме из Лесной, может придраться к нему. Пашка тоскливо поглядывал на нетронутый снег на путях, на застывшее здание станции, — разве трудно заметить, что нет здесь хозяина? А от Каледина давно был приказ, чтобы все станции и пути содержались в порядке на случай прибытия воинских составов.
«За горло возьмет, душу вытрясет за беспорядки», — ужаснулся Пашка и побежал. Не оглядываясь, не выбирая дороги, он летел по белым сыпучим волнам степи. За ним желтело холодное зимнее солнце. Впереди простиралась нескончаемая белизна снега, бьющая нестерпимой яркостью в глаза. Издали, наверно, Пашка походил на испуганно мчавшегося по степи черного зайца — не уклонялся в сторону от железнодорожного полотна, заметного на высокой насыпи, сбивал кудрявый иней с кустов придорожных посадок и вообще вел себя невообразимо глупо. Впереди виднелся дом путевого мастера, а возле дома стоял бородатый его хозяин и глядел в степь сквозь тяжелые от белого инея ресницы.
— Куда это ты так поспешаешь? — спросил Трофим, когда Пашка был совсем близко.
— К тебе, наверно… — ответил Пашка, захлебываясь частым дыханием.
Голос его был горячечно-хриплый. Лицо — распаленно-багровое. Ворот расстегнут. А из-под шапки выглядывал завиток мокрых от пота светлых волос, похожих на перемятую пеньку.
— Или чего забыл у меня? — спросил Трофим, не отступая от двери и не собираясь приглашать Пашку в дом.
— Дай воды напиться… — тихо попросил Пашка.
— Стеша! — позвал не поворачиваясь Трофим. — Выйди с ведром!
— На дежурстве я был, — сказал Пашка, лихорадочно обдумывая, сказать ли мастеру о телеграмме Черенкова или промолчать. — Все по-старому… порожняка не подают… Евгений Иванович в Штеровке… путя и стрелки занесло.
— Некому за путями смотреть, — солидно сказал Трофим, внимательно оглядывая Пашку и стараясь понять, почему он бежал к его дому. — Все пошли в отряды. Сосед мой по Доброрадовке тоже пошел в отряд. А ты чего ж так торопишься?
— спросил он.
— Хотелось силу ног испытать, — сказал Пашка, увидев в двери Стешу с ведром и кружкой.
— Можно и испытать, — не то одобрил, не то посмеялся Трофим. — Пей! — Он взял из рук дочери полную кружку и подал Пашке.