— Дело твое, — сказал Лиликов без обиды. — Я на твоем месте тоже бы не поверил. Жизнь такая началась, что от человека чуда и прибытка ждешь.
— Сам придумал о «прибытке»?
— Из поповой проповеди взял! — Лиликов стал сворачивать схемы. — Наряд не забудь написать.
Он ловко намотал портянки, обулся и вышел. Схемы оставил — пускай посидит над ними председатель.
Вишняков погрыз сухарь, запил водой. С нарядом тоже получалось не так, как раньше. Штейгеры отвечали за подачу леса, считали упряжки, проверяли кровлю — можно ли работать людям в лаве. Смог ли все проверить Лиликов? А вдруг завалит кого, — шахтерам горе, а сбежавшим злорадное довольство. Бросив недоеденный сухарь, Вишняков подался в шахту.
Тяжело дыша и чертыхаясь, Аверкий ставил стойки «костром».
— Не жалеешь леса.
Подогнув ногу, Аверкий сидя продолжал укладывать стойки.
— Случилось что? — тревожно спросил Вишняков.
— Кровля играет… Я те точно скажу, она с Калединым заодно: второй кумпол обнаружился…
Вишняков подсветил темное, морщинистое «каменное небо», ничего не заметишь. Шутки с ним плохи: опоздаешь с крепью — рухнет кусок пудов на двадцать. Что-то обнаружил Аверкий. Не спрашивая больше ни о чем, Вишняков начал подавать стойки. «Вовремя успел… Без меня, может, не управился бы…»
— Убирался бы ты! — выругался Аверкий.
— Помалкивай!
Под коленками шелестела угольная крошка. Неодерганной корой обжигало руки. Аверкий спешил. С помощником смирился, понимая, что без него не обойдется.
— Живей поворачивайся! Торцом подавай!..
Сверху сорвался блин. Подхватывая груду, покатился вниз по уклону.
— Прочь убирайся! — заорал Аверкий.
Только теперь Вишняков понял, что они одни в лаве, что Аверкий выгнал всех, опасаясь обвала. «Вот тебе и наряд… Тут собачий нюх нужен и отвага, о какой никогда не говорят…» Стиснув зубы, заливаясь потом, он продолжал подавать стойки. Ворочая тяжесть в тесноте, Аверкий замолчал. Еще одна… еще две… Последние он подбивал обухом. Затем отодвинулся в сторону. Вытер пот рукавом.
— Не лезь, куда тебя не просят!
— Не шуми.
— Меня привалит — похорон один. А тебя — совсем другое.
— Всем надо жить.
Сверху посыпались дождем камешки. Кровля навалилась на «костер». Дерево затрещало. Аверкий невольно отодвинулся в сторону и потянул за собой Вишнякова.
— Повоюем еще! — сказал он, прислушиваясь к осадочному шуму.
Вишняков сознался, почему пошел в шахту.
— Зря беспокоишься, — заявил Аверкий. — Думаешь, они за этим глядели? Им — добыч давай. А жизнь свою каждый шахтер должен беречь. И бережем! — закончил он, довольный, что опасность миновала.