— Дела-а… — произнес наконец Лиликов, зажигая спичку и прикуривая.
Дитрих обратил внимание на его руки с длинными, цепкими пальцами. В эти руки попадешься — не вырвешься.
— Сказала мне девчонка, — промолвил, морщась от дыма, Лиликов, — что испугалась постояльца. А ты будто и не страшный человек. Откуда явился в наши края? — спросил он, посмотрев на Дитриха в упор.
— С поезда, — ответил Дитрих, выдерживая его взгляд. — Поезда теперь ходят, когда машинист пожелает. Остановился на перегоне — что хочешь делай. Спасибо, путевой мастер позвал к себе.
— Ясно…
Лиликов сказал это так, будто ему еще что-то было известно. Дитрих промолчал, напряженно ожидая прихода Трофима. Не помешает ли история с девчонкой? Дочь ведь единственная, он может озлиться за причиненную обиду. Тогда Дитриху придется действовать самому. Все это мелькало в голове, не давая сосредоточиться. Единственно, что он понимал, — надо подробнее объяснить свое присутствие здесь.
— Вы с Казаринского рудника?
— Может, и так.
— Я почему-то подумал, что вы именно оттуда.
Лиликов промолчал.
— Я имею некоторое отношение к снабжению шахт лесом и другими материалами…
Лиликов взглянул на него исподлобья и повторил:
— Ясно.
Второе «ясно» еще больше усилило напряженность между ними. Раскаленная кирпичная плита пыхтела жаром. Отсветы от нее мелькали на потолке, как будто сигналя о приближающемся несчастье.
— Вы чем-то озабочены? — спросил Дитрих, поднимаясь и нащупывая в кармане браунинг. — Мне кажется, мы с вами попали в дом к доброму и честному человеку.
— Человека этого мы давно знаем, — сказал Лиликов, часто затягиваясь и настороженно следя за каждым движением Дитриха.
Скрипнула дверь — вернулся Трофим.
— Вели господину Дитриху сесть и не шарить по карманам, — приказал ему Лиликов.
— Откуда вам известно мое имя?
— С двенадцатого года. Работал у ваших геологов.
Дитрих сел и растерянно посмотрел на Трофима.
— Такое дело… — прогудел себе в бороду Трофим.
— Господин Дитрих рассказывал о каком-то поезде, — продолжал Лиликов. — Ничего мне не известно о поездах. Я иду с Громков — чиста дорога. Вот так, — закончил он, кинув окурок к плите.
Грудной бас его был звучен, до слуха доносилось каждое слово.
— Если мы действительно раньше встречались, то нам найдется о чем поговорить, — неуверенно сказал Дитрих. — Мне любопытно, как сейчас работает шахта…
— Зачем же тогда у путевого мастера хорониться? Можно отправиться на шахту и поглядеть.
— Дороги теперь трудные… Да и неудобно как-то, мне доложили, что ваш Совет уволил управляющего.
— Сбежал ваш управляющий.