Мысль напустить на Осипова Таньку Юля подавила в зародыше.
— Что ты, ей ничего доверить нельзя, — замахала она руками на предложение Никиты. — Во-первых, какая из нее Мата Хари? Она не умеет намекать и анализировать, да и вообще так же сильна в расспросах как Борман из пародии на «Семнадцать мгновений весны». Помнишь, как там было? «Борман подумал, что нужно тонко намекнуть Штирлицу, что им интересуется Ева Браун. «Штирлиц, да вами же интересуется Ева Браун!»
Никита невесело усмехнулся, а Юля продолжила:
— Если даже Осипов и сболтнет ей что по глупости, она никогда не запомнит, переврет, и накрутит таким количеством ненужных деталей, что мы никогда не разберем, где правда, а где нет. И потом, она совершенно не в его вкусе. Не любит он пышных блондинок. Ему, как и Панарину покойному, нравятся худосочные брюнетки восточного типа, вроде Колчиной.
— Или тебя, — ехидно поддакнул Никита.
— Или меня, — согласилась Юля. — Я бы даже не брала ее с собой, но Танька уже успела стукнуть тетке, а та с утра вынесла мне мозг: как это я не хочу брать на прием ее дорогую деточку? Деточка может там встретить свою судьбу, или, на худой конец, продюсера… И ведь не объяснишь, что там из списка Форбс никого не будет. Пришлось согласиться, да и то лишь потому, что это проще, чем доказывать собственную правоту. Все равно я долго этого не вынесу. В обществе Таньки и ее мамы я чувствую себя Милой Йовович.
— Почему?
— Потому что попадаю в Обитель Зла. Но приходится жертвовать собой во благо семьи, иначе маменька попадет под раздачу. Тетка не простит такого пренебрежения. Мы, как богатеи, обязаны тянуть на себе всех остальных.
— Это твое мнение, или ее?
— Ее, конечно. Мне-то они не помогали, даже когда у меня на самую дешевую помаду денег не было. Как сейчас помню: собираюсь по делам, спичкой помаду выковыриваю из тюбика, пальцами размазываю… Одни джинсы на все случаи жизни… Неужели это со мной было?
— Ты с такой ностальгией это произнесла, — улыбнулся Никита. — Или по девяностым тоскуешь? Сколько нам было-то? Лет по четырнадцать.
— Ну и что? Я и в четырнадцать хотела лучшей жизни. А по прошлому — нет, не ностальгирую. Тяжелые времена были, не хочу даже вспоминать. Давай лучше к нашим баранам вернемся, а точнее, к овце.
— Неласково ты с сестрицей.
— А не заслужила, — парировала Юля. — И, что характерно, не заслужит. Чую, прием будет провальным, позорище для всей семьи. Но что делать? Придется думать, как выйти из него с наименьшими потерями.
Выходить с наименьшими потерями пришлось уже под вечер. Войдя в комнату к сестре, Юля, уже с прической, тщательно накрашенная, с парадными серьгами в ушах, замерла на пороге: