— Мне в первый раз в жизни дали взятку, — важно сказал он. — И я взял.
Никита торопливо слизал соль с тыльной стороны ладони, жахнул текилу, и, сморщившись, закусил ломтиком лайма. Юля, а тем и присоединившаяся к сестре Таня выпили, охнули и, жарко задышав, стали закусывать.
— Боже, за что взятку-то? — пролепетала Юля, а Танька, явно решив выпендриться, надменно произнесла:
— Надо же, а я всегда считала, что журналисты — честные и неподкупные. Вот когда я работала журналисткой…
— А ты работала журналисткой? — удивился Никита. Юля почувствовала, как в сердце шевельнулась злость, подстегиваемая раздражением.
Естественно, ни к какой профессиональной журналистике Татьяна не имела отношения. В свое время, лет семь-восемь назад она тоже устроилась в редакцию, месяца два писала какие-то беспомощные заметки, но вскоре уволилась, а может, была уволена. Эту темную историю она озвучивала неохотно и каждый раз путалась в показаниях.
— Тань, Никита не имеет в виду заметки об открытии булочных и сборе членских взносов народной партии, — холодно уточнила Юля. — Он говорит несколько про иное… Так, за что тебе дали взятку?
— Представляешь, ни за что, — безрадостно рассмеялся Никита. — У меня, ну, ты знаешь — выскакивают иногда заказы на черный пиар, и тут один выскочил. Нужно было элегантно утопить в дерьме поставщика комбайнов. Зерновики заказали, а они люди не жадные. Материальчик был — конфетка, при этом заказчики настаивали: он непременно должен выйти в столице. Не буду вдаваться в подробности, но суть такова: производимые в Белоруссии комбайны начали ломаться на наших полях, и сервисному ремонту не подлежали. Я начал копать, и в процессе выяснилось, что заказчики не открыли мне всей правды. В общем, они ради удешевления сами отказались от сервисного обслуживания, что поставщики даже запротоколировали, а когда техника полетела, захотели это обслуживание получить. Естественно, я бы встрял, и газета тоже. В общем, я предупредил: статья пойдет с комментарием противной стороны. Заказчики встали на дыбы. А я материал уже в номер заявил. И тогда они посулили мне в три раза больше, только, чтобы статья не вышла.
— И ты согласился? — удивилась Юля.
Вообще подобные вещи были не в духе Шмелева. Он всегда долго и, увы, часто безрезультатно, бился с всеобщей несправедливостью, а потом таскался по судам, отстаивая свое честное имя. Пару раз даже проигрывал процессы, подавал апелляции, вновь бился в судах, восстанавливая честное имя. Так что новость, что он за деньги решил о чем-то умолчать, показалась Юлии нелепой.