Капитан отвернул лицо в сторону. Богдан увидел, как на его щеках резко заиграли желваки. Дав возможность ему успокоиться, Богдан все же набрался храбрости и спросил:
— А что с моими родными, с моей сестрой?
— С ними все в порядке. — Улыбнулся Ситниковский, приходя в себя и, поняв подтекст заданного вопроса, добавил. — Все живы, здоровы, и, как прежде, дома. Мы их даже не допрашивали.
Богдан сделал облегченный вздох, в этой ситуации его больше всего волновала судьба сестры Марички, чем его собственная. Ведь она фактически была членом подпольной группы, которую разгромили, благодаря его непосредственному участию. Но не только это волновало его в тот момент, он долго не решался задать свой главный вопрос. После не большой паузы, он все же спросил:
— А что теперь будет со мной? Как я понимаю, после такого продолжительного отсутствия, вернуться в институт мне уже не суждено?
— Ты правильно понимаешь, Богдан. — Ситниковский подошел к окну и стал спокойно поливать из лейки стоявшие на подоконнике цветы. — Но это не значит, что ты нам больше не нужен.
— Я опять должен куда-то внедриться и что-то узнать? — с напряжением в голосе спросил Сташинский. — Но как у меня это получится, если пути к прежней жизни у меня оказались отрезанными.
Ситниковский повернулся к нему лицом и спокойно улыбнулся.
— Я никогда не сомневался, что ты очень смышленый парень. — Он вернулся к столу и достал из кармана пачку «Казбека». — Я предлагаю тебе, не просто что-то узнать, а поучаствовать в сложных чекистских операциях по ликвидации бандформирований националистического подполья.
Это предложение вызвало у Богдана нескрываемый интерес. Юношеский романтизм в нем еще не угас, поэтому ему не на шутку захотелось испытать себя в погонях, схватках с бандитами, стрельбой и всем тем, что он когда-то видел в кино, но не успел попробовать в реальной жизни. Тем более, что, побывав в отряде УПА, он не испытал к националистам никакого сочувствия или понимания. Наоборот, там он столкнулся с тем, что боевики с особым упоением рассказывали друг другу о том, как расправлялись с безоружными колхозниками и какие изысканные пытки придумывали, издеваясь над ними. При этом, они особо смаковали эпизоды, повествуя друг друга о страшных муках своих жертв. Слышать об этом Богдану было крайне не приятно и даже жутко.
— С большим удовольствием, Иван Андреевич. — Впервые за весь разговор улыбнулся Богдан. — Что от меня требуется.
— Пока ничего. — Капитан зажег спичкой папиросу, и, сделав несколько затяжек подряд, продолжил, — Для начала, ты должен забыть свою фамилию, отныне ты не Сташинский, а Морозов. Извини, но так нужно.