— Давай. Говори.
Он прошелся передо мной, очевидно нервничая, постоял немного, отвернувшись, а потом заговорил решительным, сдавленным каким-то голосом:
— Арина, для меня ничего не изменилось — я люблю тебя, и эти слова не передают даже…
— Пожалуйста, давай по существу, что ты хотел?
— А еще я хочу тебя, хочу так, как не хотел никого в жизни. Никого и никогда.
Меня передернуло. Они все так говорят? В глухом предчувствии и опасении чаще забилось сердце.
— Ничем не могу помочь. Сейчас я знаю как это — когда любят.
— Я знал, что придется этим оперировать. И знаю суть твоих претензий ко мне.
— Чем оперировать? И никаких претензий! Мне от тебя ничего не нужно.
— Ты меня тогда послала из-за Яны, — он словно поперхнулся воздухом… замер, шумно выдохнул и продолжил, — ты думаешь что он, пока ходил за тобой, изнывая от желания, мужественно терпел? Или, как пацан, работал кулаком, представляя тебя? Отнюдь, дорогая. Вот съемка — там стоит число. Это вестибюль их туристической фирмы. Эта девочка к нему. Не веришь? Смотри дальше — они садятся в машину, обрати внимание на время — машина все еще стоит. А вот она вышла — что-то не в порядке с одеждой, да? Вот, уже все поправила. Что они там делали на задних сиденьях? Он же целовал ее, говорил что-то… Си-ди! Это же правда, ты чего? Ты же у нас за правду.
— Он тогда еще не любил меня! Любовь пришла после поцелуя! — Увидеть, просто увидеть Мира было больно. Или не только поэтому?
— Так и я же тогда еще не любил, наверное, и она тоже пришла после поцелуя. И после этого я хранил тебе верность, хотя мозги на хрен сносило. Что ты тогда сделала со мной в машине, а, инопланетянка? Что я на стенку лез? А вот ты мне верность не хранила, Арина.
— Я тебе ничего не обещала.
— Так и я тебе тогда еще ничего не обещал — ты меня и не помнила вообще (это я про Яну). И про спор я все тебе объяснил. У меня в глазах темнело от бешенства, когда я слушал из-за какой твоей дури я тебя потерял, — прошипел он.
— Что ты мог слышать? Что ты несешь вообще? Ярослав, стой, ты куда?
— Не топиться, не бойся… умоюсь. Нужно успокоиться, а то я тебя придушу сейчас… Когда твой отец пришел к моему за помощью, тот записал разговор на диктофон. Он всегда так делает, если предстоит беседа с незнакомыми людьми, всякое бывает, знаешь ли. А потом не стал уничтожать запись, потому что понимал — мне когда-нибудь нужно будет это услышать. Так что я знаю все о том, что с тобой случилось.
— И что теперь? — отвернулась я.
— И теперь я хочу спросить — а с чего ты взяла, что только ОНИ умеют любить? Что только у них сносит крышу от твоего запаха? Знаешь, как ты пахнешь? Ты пахнешь прохладой, свежестью и южными фруктами…