На самом деле сейчас я понимаю, что случилась вполне обыденная ситуация. По решению главы государства в 2003 году вся система управления финансовыми рынками Казахстана в один день была изменена, и наш самый прогрессивный, демократичный и лояльный ко мне шеф оказался не у дел. Вместо него во главе всей системы встал политик с ярко выраженными чертами нарциссизма, который к тому же был не лоялен ко мне. То ли я общался с ним ранее не должным образом, то ли когда-то не то сказал в публичной плоскости, но новый шеф твердо решил устранить меня из системы как ненужный элемент. Я, конечно, всегда был склонен к борьбе, но в этой ситуации силы были не равными. Короче, я не просто оказался без любимой на тот момент работы, но и с так называемым волчьим билетом на руках, потому что новый шеф не поленился позвонить всем крупным работодателям на финансовом рынке с настоятельной рекомендацией не брать меня на работу. Я помню, как человек 5–6, ранее гарантировавших мне рабочее место, позвонили мне со словами: “Извини, брат, но не получится”. Мне на тот момент было 28 лет. По нынешним меркам это еще не средний возраст, но в моей жизни кризис среднего возраста начался раньше, чем у многих. Видимо потому, что я очень торопился получить все, не осознавая цены вопроса. Из теплого и уютного кресла чиновника с полномочиями карать либо миловать, с зарплатой среднего банкира и какой-никакой, но служебной машиной, я вдруг оказался на улице. Или на свободе? Это как посмотреть.
Нет, я точно в момент нахождения на государственной службе особо не верил в то, что когда-нибудь стану предпринимателем, хотя мне и говорили об этом неоднократно. Можно сказать, что я бизнесмен поневоле, ибо другого способа что-то доказать себе и всем на тот момент не было. А можно по-другому взглянуть на ситуацию и сказать, что я долго шел к тому, чтобы сделать наконец решающий шаг в нужном направлении. Кризис среднего возраста — это и есть такая ситуация, когда нет другой возможности стать снова счастливым, снова ощутить вкус жизни, кроме как — очень сильно измениться.
Вот вроде жил и сам не заметил, как попал в жесткую матрицу. Матрица — это система, зона комфорта, жизнь без осознанности, это ложные цели и ценности, это движение на автомате, это жизнь без самой жизни. А жизнь без жизни — это когда едешь домой на машине и не помнишь, как приехал, какой дорогой, что было вокруг. Так и во всем остальном — бежишь непонятно куда и зачем. Или когда пьешь воду и не чувствуешь ее вкуса, не получаешь всей полноты наслаждения этим действием. Сейчас часто встречаю молодых людей, живущих на автомате, в таких городах, как Дубай, Сеул или Москва. Это матрицы больших городов. Матрица — это система, а система — она чаще всего сильнее человека. Но пока я был там, внутри матрицы, я не осознавал, что она есть.