— Ой! — сказала Маша. Ольга взяла полотенце и отжала в него край рукава.
— У тебя есть, во что ее переодеть? — спросила она меня.
Я проинспектировал мокрый рукав.
— Ничего. Не сильно промок, пока чай выпьем — высохнет.
— Он тебе мыл ручки? — спросила Ольгу Маша.
— Не поняла вопроса. Почему он должен был мыть мне руки? — удивилась та.
— Он мне сказал, что всем своим девушкам он мыл ручки. Чтобы они в него влюблялись. Мне тоже моет. Каждый день.
Ольга хмыкнула, рассмеялась, взглянула на меня, снова хмыкнула и, ничего не сказав, принялась за торт.
— Раз уж мы играем в маленьких, давай я тебя покормлю, — предложил я Маше, — пока посуда цела и все не промокли окончательно.
Девочка с готовностью открыла рот. Я взял вилку.
Когда кусочек торта оказывался у Маши во рту, глаза ее закрывались. Как в рекламе «Даниссимо». Торт был действительно вкусным.
— Пойду, покурю, — сказала Ольга, — пока идет это кормление детей и зверей.
Ольга вышла. Глаза у Маши не открывались уже и между кормлениями. Ее голова упала мне на грудь.
— Пошли спать. Вот глотни чая и пошли, — сказал я, поднося чашку к ее губам.
Маша выпила чай, так и не открыв глаз. Я отнес ее в спальню. Моего поцелуя она уже не почувствовала. Принцессы могли спокойно отдыхать до завтра.
Я вернулся на кухню. Ольга разливала вино по бокалам.
— Слушай, я какой-то джипарь подперла. Сделай милость, переставь мою тачку. Не хочу, чтобы он поднял нас завтра часов в шесть.
— Ты хочешь остаться на ночь?
— А ты нет?
— Да нам завтра в школу первый день. Мне надо ее отвести. Уроки в восемь тридцать начинаются. Чума просто. Это ж во сколько вставать надо? Я даже не считал еще.
— Ты так возишься с этим ребенком. Хочешь, я рожу тебе твоего собственного?
— Спасибо, не надо. Этот уже почти готов, осталось чуть-чуть помучиться. А свой — это с нуля. «Уа-уа» орать будет.
— Я и смотрю, как ты мучаешься. В тебе просто кладезь отцовства. Никак не ожидала такого увидеть.
— Я и сам не ожидал.
— Ну? — спросила Ольга, держась за ножку бокала. — Так мы пьем, или мне уехать?
— Давай ключи, — вздохнул я. — Только не высовывайся из комнаты, пока мы не уйдем завтра. Видишь, девочка ревнует. Чего ей лишний стресс создавать.
— Это я, блин, ревную, — зашипела Ольга, — отец-одиночка, блин! Вот ключи.
— Давай выпьем за любовь, — сказал я, сгребая ключи со стола, — а то ты дерганая сегодня какая-то.
Ольга подняла бокал.
— Вообще не понимаю, как такой эгоист, как ты, мог взять чужого ребенка на воспитание!
— За любовь, — сказал я, мы чокнулись.
— Это потому, что ребенок — девочка, хорошенькая и умненькая, — ответил я, ставя бокал на стол.