Я не стал ей говорить, что, подобрав туфли, обнаружил, что металлический стержень в шпильке был перепилен. На обеих туфлях.
Когда я вернулся, Маша уже пришла из школы. Я стоял в прихожей и молча смотрел на нее. Туфли со сломанными каблуками валялись на полу у входной двери. Маша тоже молчала.
— Ольга упала с лестницы и сломала руку. Могла сломать шею, — спокойно сказал я.
Маша долго смотрела на меня, потом опустила голову и спросила:
— Ты отправишь меня в детский дом?
— Нет, — ответил я, — все останется как было. И я не стану тебя наказывать, я даже буду и дальше рассказывать тебе сказки на ночь. Я просто перестану тебя целовать и улыбаться тебе.
Маша вскинула на меня глаза. Они расширились и заполнились слезами. Губы задрожали и рот исказился. Хлынули слезы, ребенок зарыдал.
Маша бросилась ко мне, обхватила руками, ткнулась мокрым лицом в живот и, прерывающимся от плача голосом, закричала:
— Я не хотела! Прости меня, я больше не буду-ууу!
Я неподвижно стоял столбом. Мне ужасно хотелось подхватить плачущую девочку на руки, прижать к себе, расцеловать и успокоить. Но. Это означало бы не дать осуществиться воспитательному процессу. И я стоял молча и молча слушал завывания:
— Прости-и! Я не бу-уду-у! Па-жа-лу-ста-а!
Не видя с моей стороны никакой реакции, Машка потихоньку поднимала обороты. Вой и плач постепенно усиливались.
Когда у меня стало закладывать уши от пробивающихся ультразвуковых ноток, а свитер на животе окончательно промок от соплей и слез, я погладил девочку по затылку и сказал:
— Ну, все, кончай плакать. Я не сержусь. Ты обедала?
— Не-е-ет, — сквозь рев с трудом разобрал я.
— Все, все. Ты хорошо плакала. Молодец. Я верю, что ты не хотела убить Ольгу. Просто пошутила. И надо сказать, шутка удалась. Я оценил. Давай обедать, я тоже еще не ел. Теперь Ольга обед не скоро нам приготовит, — и ломая весь воспитательный момент, я заржал.
Машка резко перестав плакать, отшатнулась, и задрав голову, недоуменно уставилась на меня.
— Пошли я тебя умою, а то в соплях вся.
— Если захочешь еще пошутить, — сказал я, умывая всхлипывающую девочку, — покажу тебе, где у Ольгиной машины проходят тормозные шланги. Если их перерезать, эффект получится больше, чем от каблуков.
Я взял полотенце, но Маша заплакала снова.
— Да не расстраивайся ты так, это тоже не наверняка, — я снова включил воду. — Движком затормозить можно, подушки безопасности сработают. Сморкайся давай. Я умою. Стопроцентную гарантию может дать только стрихнин. Но стрихнина у меня нет, — я наклонился к девочке и обнял ее.