Но то, что она в дальнейшем видит и осознает напрочь лишает ее не только неуместной веселости, но и чувств… Очнувшись через непонятно какое время на своей кровати, она уже знает, что отца ее больше нет, что он выпал с балкона седьмого этажа и насмерть разбился. Она видит бабушку и мать, склоняющихся над ней опасливо и упреждающе бережно:
— Очнулась, Машенька…
— Как это случилось? — первое, что говорит девочка, в который раз ощущая свое раннее взросление и несоответствие с легкостью всех бабочек в мире.
— Он же пьяный был… — только и успевает сказать мать, но Маша неотрывно понимающим взором заставляет ее замолчать, отвернуться, быстро уйти на кухню, чтобы там врубить на всю громкость маленький телевизор.
Маша остается одна со смешанным чувством выматывающей боли и непонятной, непринимаемой ей легкости… Кажется, что из комнаты только что вылетели все бабочки мира… И больше никогда не вернутся.
Это был вальс, да и только! Крупные белые снежинки, кружащиеся в вальсе надежды, оттанцевав все свои па, ложились на белое, создавая это самое белое собою.
Это был белый вальс!
Я вышел на улицу, смахнул с лавочки уставших балерин, сел, закурил, очарованный танцевальной мозаикой…
— Все кружитесь?
— Умираем.
— Неправда, сейчас в вас столько жизни!..
— Просто мы умеем умирать. Тебе вряд ли удастся это осознать, людям не свойственно умирать красиво, вы не умеете…
— Пожалуйста, продолжай, это очень интересно. Так, что же, по-твоему, жизнь?
— Жизнь — всего лишь полет.
— А смерть?
— Простое падение. На протяжении ваших долгих лет вы падаете довольно часто, и падение воспринимаете как ушиб, в худшем случае как перелом. У нас же все гораздо красивее и проще. Летишь — живешь, упал — старость, затем — смерть.
— Значит, у вас есть еще и промежуточное состояние между вашей жизнью и вашей смертью — старость. Что она?
— Мы об этом не думаем. Видимо, так кому-то надо.
— А, вот, скажем, рождение?
— Сознательна только жизнь настоящая. Рождение и смерть сознательны лишь для прошлого и будущего. У вас разве не так?
— Почти, за исключением видения в смерти будущего, потому что это уже бред какой-то, где оно, твое будущее в смерти?
— Моего, конечно, нет, но собственной смертью я создаю будущее другому, а это важнее личных привилегий.
— Мне пора.
— Постой. Сейчас я попробую тебе объяснить, и ты все поймешь. Пожалуйста, возьми меня в руку и подержи недолго.
— Но…
— Я знаю. Я сознательно отдаю свою жизнь тебе, потому что, делая вывод из нашего разговора, тебе часто бывает тяжело, и я просто хочу, чтобы тебе стало чуточку легче. Бери же, и прощай!