Картечь пробила грудь Ефиму Татаринову навылет. В белом солнце фонтаном промелькнули крупные капли цвета незрелой вишни. Ефим повалился на борт и опрокинулся в воду вместе с винтовкой.
И всё стихло.
Солнце жгло, впрочем, как обычно, стрекозы летают, а казаки молчат. Смотрят друг на друга, ничего не понимая. А далёкий трансформатор всё ещё гудел где-то. Всё было странно и нелепо. А Саблин стоял, всё ещё сжимая ружьё. Только что все были живы и здоровы, вот буквально двадцать секунд назад. Эти двадцать секунд всё изменили. Саблина всё ещё разбирала злость. Он бы и ещё раз в него выстрелил за Юрку, не свались Татаринов в воду. Да, за Юрку. Злость тут же ушла, как только Аким вспомнил про друга.
Поставив ружье, Аким склонился над Червоненко, провернул его к себе лицом. И как же он обрадовался, когда понял, тот жив.
Серо-зелёная перчатка КХЗ, которую Юра прижимал к правой стороне груди, была перечёркнута чёрными полосками. Сквозь пальцы то и дело пробивались новые полоски, большими красными каплями падали на дно лодки.
– Что ж случилось-то, а, Аким? – Спрашивал Юра и удивлённо смотрел на Саблина.
– Сиди, не разговаривай, – сказал Аким строго, осматривая дыру в КХЗ.
– Как же так случилось? – Не замолкал Юра. – Чего это с ним было, а?
Червоненко говорил, а на его губах кровь уже. Он кашлянул, на пыльник Саблина, на рукава полетели капли. Вылетели красные, а на грязном пыльнике сразу стали чёрными.
– Молчи ты, сиди, – орёт Аким на него, – и болтает, и болтает, всю жизнь заткнуться не мог, так и сейчас говорит, и пуля его не успокоит.Говорун!
Он встаёт, оглядывается:
– Казаки, подсобите!
Но те сидят в своих лодках, насупились, никто не пошевелился даже, глаз с него не сводят.
– Вот дурачьё, – орёт Саблин, – чего вы, идите, помогите.
Но они не двигаются.
– К чёрту вас, – ругается Аким и раскрывает «аптечку». Сам приговаривает. – А теперь как учили, как учли, ты, Юрка не боись, я всё помню, я всё помню.
Первым делом рана: навылет или нет? Он переворачивает Червоненко, на спине огромное чёрное пятно с рваной дырой. Навылет. Ножом начинает резать пыльник, он крепкий, зараза.
– Ты полегче там, – бубнит Юра.
Но Аким его не слушает, распорол ему всю одежду, затем из аптечки он достал большой шприц-тюбик с биогелем и прямо на вытекающую из раны кровь накладывает прозрачную массу. Сверху залепляет всё пластырем. Придавливает рукой слегка. Говорит:
– Так, сзади готово, давай грудь. Ты держись, Юрка, медик говорил, что во вход раны нужно гель через катетер вводить. Больно будет.
– Давай, – шипит Юра, а у самого уже весь подборок в крови.