Клавдию устроили пышные похороны. Новый принцепс произнес с ростры элегантный панегирик, сочиненный Сенекой. Пока речь шла о большой начитанности покойного и успехах его внешней политики, публика не возражала. Но когда, по словам Тацита, оратор добрался до его мудрости и проницательности, раздались смешки. Отлично. Исторический образ кретина начал формироваться уже в день похорон. Тем не менее интересно отметить, что современная публика судила о Клавдии неоднозначно. Во всяком случае, ее суждение было лучше, чем впечатление, остающееся после поверхностного чтения историографии. Это тем более примечательно, что аудитория, конечно же, состояла из сенаторов, то есть людей, мало расположенных к его особе.
Несмотря на смешные стороны Клавдия, сенат причислил его к сонму богов, как прежде Августа. Ему посвятили храм на одном из семи римских холмов — Целии, но выбор места был сделан с умыслом. Похоже, что это решение стало проявлением лукавства сенаторов, словно «отцы» хотели сыграть шутку с новым богом. Известно пристрастие Клавдия к этрускологии. Так вот, согласно более или менее легендарной этимологии, название «Целий» происходит от имени этрусского вождя Целеса Вибенны, которого поселил там один из этрусских царей Рима, если не сам Ромул. Оказывается, Клавдий хорошо знал эту легенду и совершенно иначе истолковал ее в своей речи, произнесенной в 48 году, — о допуске галлов в сенат. По его мнению, Целее на самом деле был собратом по оружию царя Сервия Туллия, и тот назвал именем друга этот холм, когда завладел им. Клавдий хотел таким образом приукрасить образ Сервия Туллия, приписав ему включение холма в черту Рима.
У него имелся для этого мотив, который обнаружил историк Робер Тюркан. В самом деле, историческая традиция приписывает этому царю деление римлян на центурии согласно их богатству и на классы. То есть Сервий Туллий стал своего рода цензором еще до создания этой должности, которую в момент произнесения речи исполнял сам Клавдий. Таким образом, учредить культ Клавдия у столь любимых им этрусков, вероятно, было для сенаторов чем-то вроде посмертной насмешки.
Насмешка переходит в издевательство, если представить себе Целий в то время. Удаленный от исторического и политического центра, этот квартал не был самым престижным в столице. Как говорит Робер Тюркан, «сразу складывается впечатление, что Клавдия “освятили” вне священных мест Города, словно на отшибе». Помимо этого холм славился в основном своим обжорным рынком и борделями: Клавдий, большой любитель женщин и хорошей еды, попал в свою стихию… Можно представить, как потешались сенаторы, когда отправляли новоиспеченного бога на этрусский холм к торговкам рыбой и шлюхам! Ничего себе Олимп! Не говоря уже о хохоте, каким, должно быть, встретил его прибытие плебс… Великолепная месть аристократии уродливому узурпатору-заике, которого она терпела 14 лет! Плиний Младший скажет в «Панегирике Траяну», что «Нерон причислил Клавдия к небожителям, чтобы насмеяться над ним». Это ложь: молодому императору было необходимо обожествить своего приемного отца, чтобы укрепить собственные позиции. (Жанр панегирика часто требовал очернить предшественников, чтобы возвеличить героя произведения. Траян же предоставил апофеоз своему приемному отцу Нерве совершенно искренне.) Но правда и то, что с годами Нерон не будет выказывать почтения к культу и храму своего предшественника: после смерти Агриппины он уже не отправлял культ, а храм убрал, чтобы устроить фонтан на