К этому мигу стояли все, кроме Амира, сжимавшему чашу в своей руке так, будто висел над пропастью, а чеканная ножка сосуда — последнее, что удерживает его от падения… Конечно, в недавнем обнадеживающем порыве откровения Аман поделился с ним идеей танца о Мансуре и что собирается танцевать с кинжалом. Князь Амир безоговорочно верил в своего Нари, который был в своем искусстве не просто мастером, но художником, идеально умевшим почувствовать и отразить условия как места, так и времени. Аман вполне мог знать о ритуальных танцах мужчин, танце с мечом, ведь те же арда, аль-бара, хафиф других народов и кланов — не являются тайной. В задумке Амани он увидел едва ли не указующий перст: специально выдумывая способ ввести его в клан, инициировать как равного среди них мужчину, воина и брата — невозможно было отыскать лучший и за добрый десяток лет раздумий!
Однако, спокойно смотреть, как вокруг кружащегося юноши в воздухе тонко поют разящие жала ножей… Это было немного чересчур даже для его стальной выдержки! Амир с усилием перевел дыхание, поднимаясь и протягивая руку навстречу его негасимой пламенной звезде: еще считанные минуты назад он был уверен, что нет никого прекраснее этого мальчика, но Амани — со скулами, тронутыми легким румянцем, чью грудь под черным шелком рубашки вздымает участившееся дыхание, а губы на точеном лице в обрамлении клубящегося облака волос — пылают будто после поцелуя… Будь милосерден ко мне, Аллах! Один клинок уж точно вошел сегодня прямо в сердце.
В то же мгновение, возвращая от грез на бренную землю, казалось, сами остывающие от дневного зноя скалы взорвались слитным торжествующим ревом, хлопками и восхищенными выкриками. Аман ступал по ним, как по ступеням к трону, и точно следуя одной, лишь ему различимой нити. Не разрывая взглядов, Амир принял его ладонь в свою, и поднимая выше соединенные руки, чтобы их видели все — снял тяжелый перстень с пылавшим алым огнем камнем, бережно нанизывая его на тонкий палец юноши.
Алый бриллиант словно вспыхнул на его руке от нового всплеска одобрительных и восторженных выкриков! Сжимая до боли ладонь юноши, Амир не отпустил его, усаживая рядом с собой. Какой-то мальчик тут же протянул танцору душистую чашу, и прежде чем исчезнуть в тени, обдал изумленно зачарованным взглядом… Аман купался в них, губкой впитывая упоенный экстаз его нового дома от его неистовой пляски.
Всякое было в его жизни, а такого еще не было! Он внимательно, и где-то взволнованно, оглядывал ущелье, понимающе улыбнувшись Кадеру, который вернулся на свое место, ласково уложив рядом неразлучный уд. Благодарно качнул головой суровым вожакам разведчиков Хиссеину и Салеху, без мастерства обращения с метательными ножами которых, нынешняя феерия потеряла бы половину себя. Почтительно поклонился задумчиво оглаживающему бородку, глядя на него, Седому Лису Фархаду, плечом чувствуя близость крепкого плеча князя Амира. Усмехнулся в ответ покрутившему головой со звонким щелчком пальцев Сахару — трое ножей были его… Пожалуй, еще ни одна его ночь не кипела такой страстью, не била в высь фонтаном жизни, брызжущим вокруг себя искрами хмеля!