Амир обернулся, присмотрелся к опасно задумчивому возлюбленному и фыркнул, признавая правоту предыдущего замечания Амани. Прежде, чем его пламенная звезда успел что-то вытворить в запале, он набросил на плечи юноши ту самую черную с золотом абаю, что была на нем в вечер их первой и самой сложной шахматной битвы. Аман благодарно улыбнулся, расправляя ее и запахиваясь: абая была ему слишком свободна и длиннее, чем следовало, но добраться до своих комнат не уронив лицо — хватит.
— Я не смогу сегодня позаниматься с тобой, извини, — Амир не удержался и заправил за ухо юноше своевольную прядку.
— Ничего, — Амани сам не понимал, что тоже улыбается, мир вокруг потерял свои краски, сжавшись до одного человека. — Разомнусь немного, и пожалуй, стоит проведать Иблиса.
— Будь осторожнее… — плечи чуть сжало.
— Да… — юноша опустил ресницы. Неожиданно вырвалось, — Вечером вы тоже будете заняты?
— Да.
Сердце почему-то неприятно сдавило.
— Тем, что буду ждать тебя.
Отпустило, и оно снова забилось ровно.
— Я приду…
* * *
Лишь благополучно добравшись до своих покоев, Аман задался вопросом, что на него нашло, и принялся приводить себя в чувство. Он только поморщился, когда явно не сомкнувший за ночь глаз Тарик тихонько охнул при его появлении и отвел глаза: да уж, это не вышколенные евнухи! Но, пусть и окрасив в свои цвета, суть случившегося мальчишка все-таки понял правильно… Хотя, трудно заблуждаться на счет его времяпрепровождения, если юноша вернулся только утром, кутаясь в княжескую абайю и с парочкой свежих засосов. Тут и дурак сообразит в два счета, что если он эту ночь не был в своей постели, то однозначно провел ее в чужой, и в чьей именно гадать не приходилось тоже.
Помогая с утренним туалетом, Тарик следил за своим сосредоточенным кумиром, глазами избитого щенка, однако Амани было не до его рухнувших фантазий: во-первых, он ясно предупреждал, во-вторых, — со своими бы разобраться! Малейшие признаки небрежности в облике были убраны за считанные минуты без всяких усилий, которых, надо признать, не требовалось в принципе: юноше доводилось встречать новый день и в более потрепанном состоянии, а Амир был с ним до умопомрачения нежен… И вот об этом задумываться было попросту страшно.
Потому что мысли, в отличие от волос, не хотели ложиться ровно и гладко! Аман перестал понимать себя, точнее наоборот — понимал слишком хорошо, но соглашаться с этим и признавать — упрямо не желал. Юноша посмеялся бы над собой, но побоялся, что с ним впервые в жизни случится истерика: стало любопытно почувствовать, каково быть с таким мужчиной как Амир? Что ж, он прочувствовал это сполна, чтобы знать, что не только не сможет сказать «нет» в следующий раз, но и сам будет искать внимания князя.