Собственно, ответ стал напрашиваться сам собой, когда вернулся князь, ведь Амир не только глава клана, но и единственный старший родич в пределах досягаемости. Естественно, что говорить о мальчике и о лишней головной боли, которую тот подкинул, необходимо именно с ним… Но при упоминании о князе, улыбка ручейком стекла с губ юноши, и если бы он мог видеть себя сейчас со стороны, то сам поразился бы какая безнадежная тоска затянула холодным облаком черные очи: мужчине не понадобилось железа, чтобы выжечь на нем свое клеймо, потому что просто забыть случившееся не получится при всем желании! Да и есть ли оно…
От того, что произошло никуда не деться, и не в том дело, что противник снова хитро подловил его в мгновение замешательства и растерянности. В том, что князь не отступится от своих намерений в отношении Амани, новостью для последнего не являлось, и раздражения не вызывало, скорее боевой азарт. Он был готов к дальнейшему противостоянию.
И даже не в том суть, что тело юноши бурно отозвалось на близость мужчины: в конце концов, он молод, кровь в жилах горяча и нет ничего странного в том, что после долгого воздержания, от любой мелочи она способна взыграть молодым вином, прорвавшим вдруг худой мех! Тем более что князь Амир объективно хорош собой: высокий, статный мужчина в самом расцвете сил, с профилем, какой не увидишь на монетах. Его осанка, взгляд, движения — в своей сдержанности исполнены величия и горделивой грации царственного хищника, чье превосходство не нуждается в ежечасном самоутверждении. Его глаза горчат как кофе, но в них порой разгораются опасные желтоватые огненные язычки, а в низком густом голосе слышны не только ласкающие мурлычущие нотки, но и отголосок грозного рыка… — Аман с усилием отогнал воспоминание о том, каково было очутиться во власти сильных, но оттого не менее чутких рук.
По большому счету, не учитывая все прочие условия, перспектива разделить ложе с князем — по определению не могла вызвать отвращения, а для раба такого рода вовсе была бы счастьем и мечтой! Так что не в мужчине крылась причина, почему Аман не находил себе места, да и не в нем самом, а в этих немаловажных «условиях»…
Дрогнули в подобии улыбки уголки занемевших будто от мороза губ: он досконально знал правила игры, которая составляла его жизнь. Он мог просчитать и рассчитать то, что собирался в ней изменить… Только, при любом развитии событий, поцелуев как-то не предусматривалось!
И не могло быть! Целуют, благословляя, детей, матерей, благодаря за святой их долг. Целуют невест, скрепляя священный союз, жен в миг зарождения новой жизни и появления ее на свет… А вот о безумцах лезть с поцелуями к рабам, слышать почему-то не приходилось!