– Похоже на то, – шепнул Филин и едва заметно пожал плечами. – За трупами приехали. Мы им полную загрузку обеспечили. И еще больше будет, когда опять в наступление пойдем. Коротковат состав.
– За трупами не так ехать. – Бадмаев в сомнении качнул головой. – Тут охрана – эсэсовцы. Много штука. Зенитка есть, пулемет, граната на палках. И дышать мертвым надо нету.
– Что значит – дышать? – Никита удивленно вскинул бровь.
– Дырка крыша труба. Это чтобы воздух заходил. Нет? Да? Зачем мертвым трупам воздух?
– А ведь ты прав, Бадмаич, – помедлив, согласился капитан. – Детали подсекаешь качественно. И соображаешь. Хвалю.
– Служу трудовому народу, – совершенно непонятно, с иронией или на полном серьезе ответил старшина.
– То есть слишком умным прослыть тебе невыгодно. – Капитан ухмыльнулся. – Хитер басурманин.
– Почему?
– Уже давно «служу Советскому Союзу» положено говорить, забыл? – Филин легко толкнул старшину локтем. – Отходим.
С моментом отхода Филин угадал. Как раз в тот момент, когда разведчики врубили задний ход, двери в вагонах с окнами как по команде открылись, и на черную насыпь старой железнодорожной ветки посыпались солдаты в черной униформе. У капитана мелькнула мысль о весенней пашне и прилетевших грачах.
«Общение с творческими личностями вроде Васнецова даром не проходит. – Никита отогнал лишние мысли, притормозил и попытался подсчитать количество «грачей», хотя бы в десятках. – Под две сотни точно. Прав Бадмаич, не труповозка это. Что-то другое. Что? Леший знает. Но сто к одному – секретное».
Эсэсовцы разделились на две большие группы: одна встала вокруг поезда оцеплением, а другая двинулась в лес. Не по цели, это стало понятно сразу, скорее прочесать на всякий случай, но Филину все равно пришлось окончательно переключиться с умственной работы на физическую и скрыться от «грачей» в зарослях. Пока не заклевали…
Ефрейтор Покровский встретил товарищей укоризненным взглядом, но быстро сообразил, что объяснительные разговоры будут позже, а сейчас надо быстро и бесшумно уносить ноги. Эту часть курса подготовки разведчика Леха успел освоить на пять баллов, поэтому не подвел старших товарищей. А между тем Филин ощущал печенкой, что Покровского распирают какие-то ценные мысли или наблюдения.
«Ничего, потерпит».
Лишь когда группа проползла по той же ложбинке, которая обеспечила им скрытный переход через линию фронта, и успешно кувыркнулась в наши окопы на передке, капитан дал команду пять минут отдышаться и вопросительно взглянул на Покровского.
– Егеря, – выдохнул ефрейтор и, стянув капюшон, ладонью изобразил козырек над бровями. – На Кавказе видел таких. Форма, эмблемы… горные стрелки… дивизия «Эдельвейс».