Он нагнулся обмыть грязные сапоги. А когда поднял голову, то подумал, что ему всё ещё видится недосмотренный сон.
На той стороне реки человек пятнадцать девушек, в одних нижних мужских рубахах и брюках, раздевались в кустах и заходили в воду по щиколотку, подбирая и закалывая на голове пушистые волосы.
Вот одна из них, невысокого роста, черноглазая, смуглая, зачерпнула полной горстью воды и плеснула издалека в Шубарова не с тем, чтобы попасть, а просто так, шумнуть на него. Вода хлёстко стегнула по серому, вытоптанному песку.
- Эй, хватит мыться! Сорока унесет! Тут наше место... Уходи!
Они все засмеялись.
Шубаров, приоткрыв рот, засмотрелся, не замечая, как другая, белокурая, с длинной косой, вдруг быстро с себя рубаху - долой, галифе - долой и легким, гибким броском метнулась в рябые волны реки, холоднющие, в которых и купаться-то нельзя; как сказали бы теперь на деревне: «Олень в воду уже помочился», - и выплыла на середину.
Он заметил её, когда она уже была рядом, на отмели.
- Ты чего здесь подглядываешь? Уходи! А то утоплю! - закричала она, хохоча и падая в волны.
А с того берега крики, хохот:.
- Эй, друг, куда же ты? Орешек-то не по зубам?
Кто-то свистнул:
- Марьянка, лови его!..
Уже взбежавши на обрывистый берег, на возвышенность, Шубаров оглянулся, тяжело перевел дыхание и, весь охваченный каким-то странным порывом беспричинной радости, засмеялся в ответ, погрозил кулаком:
- У-у, бессовестные!.. Навалились все сразу на одного! Разве можно так?
Но та, с белокурой косой, уже плыла посередине реки, и в ответ лишь помахала рукой.
Задохнувшись от бега в гору, Шубаров остановился в зарослях лохматого от пожухлой листвы орешника, отдышался. Внутри у него всё дрожало от смеха, от бодрящего ощущения счастья, хотя, собственно, что особенного произошло? Ну, дурачатся озорные девчата, кто в молодости не дурачился, не озорничал, чего ж тут такого?!
Он нагнулся, поискал, чем бы кинуть. Нашёл яблоко-лесовку, надкусил его, весь скривился от вяжущей кислоты, обернулся и, отведя широко руку и откинувшись всем телом, запустил яблоком в белое теплое пятно, движущееся посередине реки, преодолевая течение. Яблоко шлепнулось рядом с плывущей. Шубаров увидел, как та повернула к нему свою отягощенную светлыми влажными волосами голову.
«Вот черти, кикиморы полосатые! Ну и народ! - думал он, задыхаясь и поводя от волненья плечами. - Вот народ! - Впервые за долгое время ему стало смешно. Война, заботы, спор с Завалихиным, одинокие думы - всё куда-то исчезло, омытое солнцем, как дурной сон, навеянный криком ночной неясыти. - Вот народ! - повторял он, посмеиваясь. - С таким народишком не пропадешь! Ишь, сила играет!..»