Даже Северин был вынужден согласиться с его словами.
– К тому же кто будет носить шляпу с острыми полями? Что, если она случайно спадет и порежет лицо? Отвратительно.
Энрике вздрогнул и перекрестился.
– Если наше расследование будет продвигаться такими темпами, мы никогда не найдем ни Ру-Жубера, ни его помощника. В этих часах нет ничего примечательного. Даже эта надпись ни о чем мне не говорит.
Он указал на буквы, вырезанные прямо под цифрой шесть: nocte.
Полночь.
– Это имя часового мастера, – сказал Северин.
– Я в этом не уверен… Вероятно, это подсказка, как правильно смотреть на часы.
– Можно я просто посмотрю на них без защитного стекла? – спросил Северин.
– Только если обещаешь ничего не сломать.
– Обещаю, я ничего не сломаю.
Энрике подозрительно прищурился, а потом кивнул в сторону часов. Северин осторожно поднял кварцевое стекло. Он задумчиво осмотрел серебряную фольгу, покрывавшую изящные фигурки на часах.
Затем он резко опрокинул часы, и они завалились на один бок. Гипнос взвизгнул, а Энрике вскочил с кресла.
– Что ты сделал? – возмутился он.
– Что захотел, то и сделал. Это мои часы.
– Но ты обещал! – взвыл Энрике.
– Да, но я скрестил пальцы.
Гипнос театрально вздохнул.
– О нет! Он скрестил пальцы!
Энрике бросил на Гипноса уничижительный взгляд.
– Что, если ты повредил какое-то обозначение и уничтожил важнейшую информацию, и теперь мы никогда не найдем Тристана…
– Я дал тебе четыре часа, – сказал Северин. – Ты – профессионал в своем деле. Если бы здесь было что искать – ты бы уже это нашел. Для меня это является достаточным доказательством непригодности этих часов.
– Я… – растерялся Энрике.
По правде говоря, он чувствовал себя и польщенным, и оскорбленным одновременно. Но когда он бросил взгляд на опрокинутые часы, все эмоции оказались поглощены неподдельным ужасом. В воздухе витала серебряная пыль – все, что осталось от тонкой фольги, покрывавшей символы. На них упал тусклый вечерний свет, и на циферблате появились четкие тонкие тени.
– Ты этого добивался? – спросил Гипнос. – Кажется, он онемел!
– Заткнись, Гипнос… – начал Северин.
Но Энрике не слышал их перепалки. Он медленно подошел к часам. Его сердце тяжело билось у него в груди. На часах появился новый узор, похожий на чернила, разлитые по резному дереву. Слова, сотканные из света, тени и серебра. Там, где с поверхности сошло покрытие, блеснуло что-то бледное. Белое, с желтоватым оттенком. Как… как…
Гипнос привстал с кресла, облокотившись на руки.
– Господь милосердный, так часы на самом деле сделаны из костей?
Северин прищурился.