— Ты и впрямь хороший парень, знаешь об этом?
— Просто хочу, чтобы ты отлично отпраздновала Новый год.
— Этот Новый год не просто отличный, а потрясающий. А что ты планируешь на День святого Валентина? Хотя, если подумать, давай забьем. Мне никогда не нравился этот праздник.
Он подталкивает меня.
— Мы не забьем на День святого Валентина. Это праздник, и я заставлю тебя отпраздновать их все. Даже День президента. И День посадки деревьев.
Я провожу рукой по его мягкой черной футболке, тесно облегающей мускулистую грудь.
— Как там твоя огнестрельная рана?
Он улыбается.
— Нормально. Теперь всегда спрашивай именно так, а не «Как твоя грудь?». Это звучит круче. Более мужественно.
Я качаю головой.
— Как скажешь. Тебе правда лучше, или ты просто так говоришь?
— Правда. Утром я даже не пил обезболивающее.
— Хорошо. А то я начала беспокоиться из-за твоей онемевшей руки и постоянных болей. — Я забираюсь у нему на колени и обнимаю. Мои действия вызывают движение в его штанах.
— Я же просто обняла тебя, Гаррет. И все.
— Ничего не могу с ним поделать. Он живет своей жизнью.
Я устраиваюсь поудобнее и перевожу взгляд от ярких голубых глаз Гаррета к его сексуально улыбающимся губам.
— Если твоя грудь или пулевое ранение заживает, думаю, мы могли бы переместиться в кровать.
Он улыбается.
— Или просто остаться здесь. А кровать испытать на прочность попозже.
— На диване? Это отвратительно. Тут же люди сидят.
Его брови приподнимаются.
— Как будто здесь этого не делали раньше.
— Фу-у. — Я начинаю сползать с него, но он ловит меня за талию, снова прижимает к себе и целует. Потом обнимает за шею, и поцелуй становится глубже. Мои сомнения по поводу дивана быстро испаряются.
Спустя несколько минут он останавливается.
— Встань на минутку.
Я спрыгиваю с его коленей. Он поднимается, снимает рубашку и раскладывает ее на диване, чтобы не испачкать его. Мне самой уже наплевать, но его попытка быть аккуратным такая милая. Он стягивает с меня свитер и расстегивает лифчик, а я тем временем вожусь с его штанами.
Услышав вой сирены на улице, я оглядываюсь.
— Гаррет, мы же прямо возле окна.
— Да. А еще на тридцатом этаже. Никто не увидит.
— Нас могут разглядеть в бинокль с верхних этажей небоскреба. Или с вертолета.
Гаррет смеется.
— Ты слишком переживаешь из-за этой фигни. Постоянно боишься, что кто-то увидит или застукает нас. — Он снимает с меня джинсы.
— Потому что я не хочу, чтобы люди смотрели или ... — Я замолкаю, почувствовав, как его рука делает что-то невообразимо приятное у меня между ног.
— Мне определенно нужно лучше стараться, чтобы отвлечь тебя. — Он смотрит на меня и улыбается. — Так что ты там говорила?