Выставила локоть, упираясь в шею лацерта, попыталась оттолкнуть сероватое лицо от себя. Извивалась под неподъемным телом и никак не могла скинуть его с себя.
— Тс-с-с-с, замри. Тихо, я с-с-сказал. С-с-салли, ус-с-спокойся, — попытался, да не мог меня утихомирить лацерт. — С-с-с-ама напрос-с-силас-с-сь. С-с-салли, с-с-спи.
Да что такое-то? Так нечестно. Тьма опять поймала меня в свои объятия, но я еще услышала сокрушенное шипение врага:
— Почему только эта команда с-с-срабатывает с-с-сразу?
* * *
Темный коридор тюремного блока не спутать ни с каким другим. Здесь серые стены напичканы датчиками движения и лазерными точками. Каждый твой шаг фиксируется. И каждое твое появление на уровне должно иметь свои причины. Моя же причина была мне самой непонятна. Переговоры не состоялись. Их отложили из-за плохого самочувствия пленника. Он метался в агонии, и никто не знал, что с ним делать. Но в таком виде его нельзя было отпускать. По той же причине отказались и от снотворного. Лацерты могли подумать, что он мертв. Проверить это, навряд ли, кто решится. Да и зачем, когда легче открыть огонь на поражение.
Я шла, прихрамывая, по коридору и не могла понять — зачем. Меня не волновало, умрет пленник или нет. Но отчего-то было тревожно. Неспокойно в душе.
В соседних камерах людей прибавилось. Это отец опять проводил зачистку рядов. Участились случаи дезертирства. Вглядываясь в юношеские лица, видела в них страх. Никто не хотел умирать. Сердце дрогнуло, когда заметила слезы на их глазах. Да, я знала, что им светит. Знала, но помочь не могла.
Честь и доблесть — вот что с детства вдалбливал в меня отец. Офицер не имеет морального права порочить свой мундир страхом. Как бы ни было тяжело, солдат должен идти до конца, даже ценой своей жизни.
Дойдя до камеры лацерта, оглянулась туда, где был не так давно Дэн. Он лежал с открытыми стеклянными глазами, глядя в мою сторону, но не на меня.
— С-с-салли, ты приш-ш-шла, — обратился ко мне лацерт, но я все еще смотрела на Дэна. Я никак не могла понять, он умер или нет. Но грудная клетка поднималась. Спит, что ли, с открытыми глазами.
Перевела взгляд на пленника и приготовленные слова застряли в горле.
Лацерт поймал в омут своих глаз. Холодная тьма попыталась захватить меня. Отступив, заморгала, скидывая странное оцепенение, которое всякий раз берет надо мной верх, стоит только взглянуть ему в глаза.
И чего я пришла, спрашивается? Словно магнитом тянет, а зачем непонятно. Развернулась, чтобы уйти, но была остановлена спокойным голосом лацерта.
— Подруга все еще жива.