— Просыпайся, Иванушка, негоже добру молодцу до обеда спать, бока отлеживать. Ты же не Илья Муромец.
Юноша дернулся, сел на кровати.
— Прости, проспал.
— Да не страшно, — тихо ответил Бессмертный, протянул руку и замер от того, как отшатнулся юноша.
— Ты прости меня, Кощей, я не могу так. Я понимаю, что раню тебя, что недостоин твоей любви. Я всё это прекрасно понимаю.
— Ничего ты не понимаешь, дурачок.
— Я понимаю, что любовь бывает разной, ты меня этому научил, но я…
— Не переживай. Я не мечтал с тобой о ней даже разговаривать, а теперь ты мило краснеешь, отводишь взгляд.
— Я не краснею! — упрямо вздернул подбородок Иван.
— Но тебе противно на меня смотреть.
— Не противно, а стыдно. Я же не могу ответить на твои чувства и это больно для тебя и для меня, если честно, но…
— Ты можешь сделать так, чтобы боль хоть немного утихла.
Иван насторожился, всматриваясь в печальное лицо Кощея.
— Сруби голову, — тихо прошептал Бессмертный, видя, как вытянулось лицо юноши.
— Я не убийца, — жестко ответил Иван, вставая с кровати, начиная нервно одеваться.
— Да, ты мучитель.
— За что ты так? — вскричал Иван, подскакивая к Кощею, который тоже встал и рассматривал юношу.
Бессмертный взял в ладонь его руку и нежно прошептал:
— Только от твоей руки я приму смерть и закончится мое мучение.
Иван поджал губы, с трудом сдерживая гнев. Он сопел, воззрившись в черные глаза.
— Я не мучитель и не убийца! — прошипел юноша.
— Так давай сразимся в ратном бою.
— Да что ты как заведенный, ты же птицу хотел поймать! А теперь что же?
— И поймаю, потом, в другой жизни.
— Кощей, перестань, это больно. Прошу.
Бессмертный обхватил ладонями лицо юноши и медленно прошептал практически в губы.
— Позволь забрать твою боль, всю, без остатка выпить ее.
— Что? — не понял Иван и удивленно замер, когда Кощей поцеловал.
Оттолкнуть Бессмертного от себя у юноши не получилось. Сердце вновь загнанно забилось в груди. Нежные губы, сладкие поцелуи. Иван сам не понял, в какой момент прижал к себе Бессмертного и стал отвечать на поцелуи. В голове зашумело у Иванушки, закружилась она. А когда воздух закончился, Бессмертный тихо прошептал осоловелому юноше, который и на ногах-то не стоял, не говоря уж о мыслях:
— Не больно, Ванюша?
— А? Н-нет…
Кощей улыбнулся, прижимая юношу к себе, нежно провел рукой по золотым кудрям, уткнулся ему в плечо, счастливо прикрывая глаза.
Иван же всё никак не мог связно мыслить, словно забыл он что-то важное. Стоять в бережных объятиях было бесконечно приятно.
— Еще? — осмелился спросить Кощей.
Иван отстранился, недоуменно взглянул на него, и тут он вспомнил, что стоит, прижимаясь к Кощею, который только и молит его о смерти.