Глаза Аэнариона опустились на эльфов, и они сжались еще больше, отступая по коврам, разбросанным по полу шатра.
— Я сделал, как предложено. Я поднял свое копье и свой щит, и я противостоял демонам. В течение ста лет мы проливали свою кровь в защиту наших домов, перенесли душевные муки и холодные кошмары, чтобы могли однажды снова увидеть летние небеса. Многие были отняты у нас, невинный за воина, малыш за мать. Каждую жертву было вынести тяжелее, чем мою собственную боль от огня, но я вынес все и никогда не жаловался. Если боги требуют, чтобы кто-то заплатил за жизни других, это была цена, которую мы должны были заплатить.
Аэнарион схватил свой трон и поднял его над головой. С беззвучным криком он швырнул его на пол, разбив на куски.
— Довольно! — рычал он. — Эта цена слишком тяжела для меня, чтобы заплатить!
Затем пристальный взгляд Аэнариона упал на его стяг, что мягко свисал с опоры возле него. Он бросил полотнище на бронированное колено и оторвал ткань от позолоченного древка. Развернув флаг, он смотрел на украшенного феникса в течение долгого времени с дрожью в конечностях, кривя губы в насмешке.
Треск ткани заставил каждого эльфа задрожать, как будто руки короля разрывали каждого. Аэнарион позволил двум рваным кускам ткани упасть на землю. Он упал на колени и порвал куски на ленты, отбрасывая их от себя струйками. Слезы желтого пламени катились по его щекам.
— У Азуриана нет любви ко мне, — рыдал он. — Он не заботится о нас. Он не может защитить нас от зла, которое целиком поглотит нас, если мы не будем бороться. Я не могу быть Защитником, ничто меня не защитит. Мы потеряны, разбиты.
Внезапно Аэнарион остановился. Его глаза сощурились, и он наклонил голову в сторону, как будто слыша далекий голос. Его голос стал диким рычанием.
— Мне остается только один курс, который может ослабить эту боль. Я разрушу каждое создание Хаоса. Я уничтожу каждого демона, убью каждого смертного, который ползет и скользит под пристальным взглядом Богов Хаоса. Я стану Смертью; я стану Разрушителем. Боги отказали нам в мире, и таким образом я дам им войну, которая закончит все войны, или увижу сам мир уничтоженным.
Каледор выступил из сгрудившейся толпы, успокаивающе протянув одну руку:
— Будьте осторожны, мой лорд, мой друг. Суровые присяги не скоро забываются.
Аэнарион набросился на волшебника и схватил его за плечи, заглядывая глубоко в глаза Каледора огненными шарами:
— Скажите мне, другу: каково то, что вы видите?
Каледор не мог вырваться из жесткой хватки Аэнариона и не мог уклониться от этого неестественного пристального взгляда. Маг-лорд, дрожа, непроизвольно вздохнул, и его глаза превратились в золото, отражая огонь от взгляда его короля. Эти двое были связаны вместе: король, темный и опасный, с тлеющими глазами и темными волосами; Каледор, как лунный свет, с белыми волосами и бледной кожей. Голос Укротителя Драконов стал отдаленным шепотом, губы едва двигались, когда он говорил: