Джасс остался лежать лицом вниз, как мертвый, весь покрытый кровью, на краю головокружительного обрыва. Он выглядел жутко. Когда чудище свалилось вниз, Миварш спас лорда, оттащив за ногу от края карниза. Он перевязал его раны и осторожно прислонил к скале, затем долго смотрел вниз, пытаясь понять, мертво ли чудище.
Когда у него от напряжения заболели глаза, а чудище все не шевелилось, Миварш простерся на карнизе и принялся громко молиться:
– О Шлимфли, Шламфи и Шебамри, боги моего отца и отцов моего отца, сжальтесь над своим чадом, ибо я верю, что власть ваша простирается не только над Бесовией, но и над этим далеким запретным краем. Дома я всегда поклонялся вам в святых местах, и завещал сыновьям и дочерям своим чтить ваши святые имена. Я сделал алтарь в доме своем, как указали звезды, по обычаю предков, и принес вам в жертву сына, родившегося седьмым, и обещал пожертвовать седьмую дочь, смиренно покоряясь вашей воле, но не смог, потому что седьмая дочь у меня не родилась. Молю вас, укрепите мои руки, чтобы я смог спустить со стены на веревке своего спутника, хоть он и неверующий дьявол, а потом дайте мне силу спуститься самому с этой скалы. Спасите ему жизнь, спасите обе наши жизни! Если он не останется в живых, твое чадо никогда не вернется домой, а проживет всего день, как мошка, и умрет от голода.
Так молился Миварш. Наверное, верховные боги сжалились над его простодушием, слыша, как он просит о помощи своих идолов, которые не могли помочь, а может быть, они не хотели, чтобы лорды Демонланда умерли ужасной безвременной смертью, не удостоенные последней чести и не оплаканные. Но как бы там ни было, Миварш встал, хитроумно обвязал лорда Джасса веревкой, так чтобы она не сильно давила под мышками и не доломала ему ребра при спуске, и медленно и с трудом опустил его под стену. Потом спустился сам, трясясь за свою жизнь. Его подталкивала жестокая необходимость, и спасало умение лазать по скалам. Внизу он сразу принялся оказывать помощь пришедшим в себя спутникам, очнувшимся с громкими стонами. Когда лорд Джасс окончательно пришел в себя, то занялся врачеванием, исцелился сам и исцелил лорда Брандока Даха. Скоро они сумели встать на ноги, хотя были слабы, с трудом двигались, и их мутило. К тому времени наступил третий час после полудня.
Когда они достаточно отдохнули, Джасс заговорил, глядя на лежащую в собственной крови мертвую мантикору:
– Надо сказать, о Брандок Дах, что сегодня ты совершил худшее и лучшее. Худшее, когда упрямо полез на эту стену, и мы оба чуть не погибли. Лучшее, когда отрубил хвост чудищу. Это был расчет или случай?