Она ответила:
– Не оскверняй мой слух, оправдывая их. Они нам нанесли позорное оскорбление. Их черное преступление с каждым днем сильнее разжигает мою глубокую ненависть. Ты начитан в законах природы и философии, неужели я должна учить тебя, что смертельная чемерица или жабья блевотина – отрава в руках женской злости?
Огромная туча накатила с юга и поглотила лунный свет. Презмира повернулась и снова стала ходить по террасе; ее глаза в свете факелов сверкали желтыми искрами. Она казалась опасной, как львица, и при этом нежной и изящной, как антилопа. Гро ходил рядом с ней, говоря:
– Разве Корунд не прогнал их зимой в Моруну? Могли ли они выжить там одни, среди страшных опасностей?
– О милорд, – ответила она. – Неси такие добрые вести кухаркам, а не мне. Ты же сам некогда дошел до самого сердца Моруны и вышел оттуда, или ты великий лжец. Мою душу разъедает одна язва: проходят дни и месяцы, Колдуния кладет себе под ноги народ за народом, но Король терпит, что бунтовщики из Демонланда до сих пор не затоптаны. Он что, считает, что лучше пощадить врага и ударить по другу? Такой вывод не естествен. Или он одержим, как Горайс Одиннадцатый? Да предотвратят небеса крах и гибель всех нас, если он не покарает Демонланд до того, как Джасс и Брандок Дах вернутся, чтобы встретиться с ним!
– Госпожа, – сказал лорд Гро. – Своей речью ты кратко нарисовала картину, которая сложилась в моих мыслях. Прости за то, что сначала я говорил с тобой осторожно, ибо время трудное. Я откроюсь тебе: я с тобой согласен. Надо, чтобы Король нанес удар сейчас, пока их великие воины в отсутствии. Тогда потом, если они вернутся и, да не допустят боги, Голдри с ними, сильнее будем мы.
Она улыбнулась, и показалось, что от ее улыбки душная ночь стала приятней и свежее. И она сказала:
– Ты славный собеседник. В твоей меланхолии я брожу, как в тенистой летней роще, где можно танцевать, что я часто мысленно делаю, или грустить, как бывает чаще, чем мне хотелось бы, и ты никогда не противоречишь мне. Вот только сейчас, когда ты докучал мне изысканной лестью, я чуть не подумала, что ты пытаешься влезть в шкуру Лаксуса или юного Кориниуса, и подыскиваешь приманки, как дамский угодник, чтобы тебя пустили склониться на грудь.
– Я хотел, чтобы ты отряхнула напавшую на тебя печаль, – ответил Гро, и добавил: – Ты должна похвалить меня, ибо я не говорил ничего, кроме правды.
– Хватит, милорд! – воскликнула она, – а то я отошлю тебя, – и, продолжая ходить, запела:
Тот, кто выбирает одну любовь,
И все же борется с ней,
Не сможет никак взволновать мне кровь,