Аллон остановился и полностью осветил фонарём почти окаменевший ком глины, в котором увяз предмет невиданной красоты.
— О Господи... — пробормотал Авнер, становясь на колени в ещё влажную грязь. — Я в своей жизни не видел ничего подобного.
— Откровенно говоря, я тоже, — признался Аллон, присев на корточки. Археолог приблизил фонарь и покачал им, заставив заиграть переливами сапфиры, сердолики, янтарь и кораллы в отблесках красноватого золота, мерцающих на фоне грязи.
— Что это? — воскликнул Авнер.
— Кадило. А это клеймо, которое вы видите здесь, на этой стороне, — свидетельство его принадлежности Храму. Дорогой мой, в этом приспособлении курили фимиам Богу наших предков в святилище, воздвигнутом Соломоном.
Он произнёс эти слова с трепетом в голосе, и в отблеске фонаря Авнер увидел, что глаза археолога увлажнились.
— Я... могу дотронуться до него? — нерешительно спросил он.
— Да, можете, конечно, — разрешил Аллон.
Авнер протянул руку и слегка провёл ею по поверхности сосуда: это была чаша, сработанная с совершенством, достойным восхищения, декорированная по основанию ножки рядом драгоценных камней, украшающих вереницу крылатых грифов, стилизованных таким образом, что они казались всего-навсего изящней чередой геометрических орнаментальных мотивов. По краю располагался круг пальметт[27], повторяющийся на ажурной крышке, с отверстиями, окружёнными серебряной насечкой, потемневшей от времени. Круглая ручка крышки имела вид небольшого граната, выполненного из золота, с семечками внутри, выточенными из крошечных кораллов.
— Почему же столь ценная вещь находилась здесь? — удивился Авнер.
— На этот вопрос я могу дать только один ответ: кто-то попытался укрыть священные сосуды, прежде чем их осквернят вавилонские завоеватели. Между прочим, это кадило, вероятно, было изготовлено и принесено в дар не так давно: это — изделие либо ханаанской мастерской, находившейся в Тире или в Библосе[28], либо работа ремесленника родом оттуда, который переехал со своей мастерской сюда, в Иерусалим, чтобы выполнять заказы для святилища. Эти орнаментальные мотивы характерны для стиля, который не спутаешь ни с каким другим, мы, археологи, называем его «ориентализирующим». Кадило датируется периодом между концом седьмого и первой четвертью шестого века до новой эры.
— Период нашествия Навуходоносора!..
— Совершенно верно. Итак, весьма вероятно, что люди, которые укрыли от опасности священные сосуды, сделали это в последний момент, когда стало ясно, что вавилоняне вот-вот ворвутся в город. Возможно, когда царь Седекия бежал через пролом в стене близ Силоамского пруда... навстречу своей судьбе мученика...