Генерал Иегудай поднялся на ноги:
— Господа, если ситуация выглядит таким образом, то я прошу разрешения произвести упреждающий удар силами авиации и ракетных войск для уничтожения на земле как можно большего количества воздушных сил арабов: я должен выехать в Генеральный штаб, объявить «красную» — наивысшую — степень тревоги и подготовить план защиты нашей территории. Мы должны поставить под ружьё всех резервистов в течение ближайших шести часов и привести в боевую готовность все действующие боевые подразделения в течение часа.
— Господа, я считаю, что предложение генерала Иегудая является единственно приемлемым вариантом, — промолвил президент. — При теперешнем положении дел мы не можем допустить ни минуты промедления.
— Минуточку, господин президент, — прервал его посол Холлоуэй. — Я не считаю, что было бы разумным принять подобное решение. Ни одна из арабских стран не объявила нам войну, нет никаких данных со спутников, которые свидетельствовали бы о массированных передвижениях войск, и пока что нет никаких требований со стороны террористов, которые завезли боезаряды на нашу территорию. Ваша атака будет расценена как военные действия во всей их полноте и навсегда уничтожит какую бы то ни было возможность довести до завершения процесс мирного урегулирования в этом регионе. Моё правительство чрезвычайно привержено этой идее.
Все молча переглянулись. Первым заговорил Авнер:
— Господин президент, я также уверен как в моём собственном присутствии здесь, так и в том, что имеются в наличии два несомненных факта: террористы доставили эти бомбы на американскую территорию лишь для того, чтобы сковать Америку по рукам и ногам, в то время как здесь будет предпринята решающая атака. За всем этим стоит Абу Ахмид, и покушение на Аль-Бакри является частью этого плана. — Я не доверяю вашему другу Таксуну, — заявил он, поворачиваясь к Холлоуэю. — Я уверен, что в эту минуту он подготавливает свой план военных действий в каком-нибудь треклятом бункере дворца Аль-Бакри. Я также за атаку, даже против мнения американцев. Своя рубашка ближе к телу, а опасность подстерегает именно нас, — констатировал он и закурил сигарету, невзирая на развешанные повсюду запреты, грозившие самыми суровыми карами.
Холлоуэй побагровел:
— Господин Авнер, ваше поведение недопустимо...
— Из-за сигареты? Бросьте, Холлоуэй, на кону стоят миллионы человеческих жизней, а вы трясётесь, что ваши чёртовы лёгкие вберут небольшую порцию смолы. Мои отец и мать лишились жизни в дыму печей Освенцима[29]. Пошли вы куда подальше, чёрт вас подери!