— И что же он?
— Был любезен. Сказал, что я не первый ищу эту папку, но могу успокоиться, потому что он её нигде никогда не видел, а рукописи его деда или то, что осталось от них, уже с полдюжины раз изучили чуть ли не с лупой личности типа меня, натолкнувшиеся на это примечание. Тем не менее в моём распоряжении его библиотека, где я могу расположиться, если хочу начать с начала это расследование с заранее предсказуемым результатом. Одним словом, он с чрезвычайной обходительностью дал мне понять, какой же я кретин. Исключительно для того, чтобы не потерять лицо, мне не оставалось ничего другого, как принять его приглашение и проверить со слабым проблеском надежды документы частной библиотеки. Я продолжил работу на следующий день и на следующий за ним, потому что по природе упрям и воспринимаю трудности как вызов для себя. В конце концов был обнаружен след, который мог указать мне конец нити в запутанном клубке...
— У тебя нет желания съесть что-нибудь? — прервал его Хуссейни. — В конце концов, сейчас время ужина. У меня нет в запасе ничего особенного, но мы поступим так, как это делают в пустыне.
— Я не против, — согласился Блейк.
Хуссейны поставил в духовку пару пиде[5], вынутых из холодильника; далее были извлечены острый соус, отправленный разогреваться на плитку, хумус[6], сваренные вкрутую яйца, сыр, тушёная фасоль.
— А пива у тебя нет? — поинтересовался Блейк. — Или ты строго блюдёшь запреты?
— Не так уж строго, — признался Хуссейны, — моя мать была ливанкой.
Блейк возобновил свой рассказ, время от времени отправляя в рот кусок-другой:
— Брестед имел любовницу. Некую Сюзанну Блиньи, вдову французского дипломата из консульства, которая осела на постоянное жительство в Миннеаполисе, и между ними, возможно, была переписка. Мне также удалось установить, что госпожа Блиньи в течение карьеры её покойного супруга побывала также и в Египте, в Луксоре.
— Могу себе представить, — произнёс Хуссейны. — То были прекрасные времена «Отель дю Нил», Огюста Мариэтта[7] и Эмиля Брюгша, героической египтологии...
— Однако же между этими двумя, весьма возможно, также существовала избирательная близость... У мадам Блиньи была дочь, Мари-Терез, которая вышла замуж за некоего Джеймса О’Доннела, офицера военно-воздушных сил. Он погиб в воздушном бою в небе Англии.
— Целая династия вдов... — прокомментировал Хуссейны, ставя на стол исходящий паром соус.
Блейк размазал его по своему пиде и добавил ещё тушёной фасоли.
— Похоже на то... Во всяком случае, Мари-Терез О’Доннел в возрасте восьмидесяти семи лет была ещё жива и сохранила переписку между Джеймсом Генри Брестедом и своей матерью. Я попросил её предоставить мне возможность ознакомиться с ней и наконец заполучил папку, за которой охотился уже несколько месяцев.