Абу Ахмид резко повернулся к нему:
— Твоё поведение только полностью подтверждает то обвинение, которое давно уже висит над тобой: дезертирство! А я обладаю властью вынести тебе приговор и полномочиями привести его в исполнение немедленно, вот в это самое мгновение.
Хуссейни хотелось бросить ему: «Делай то, что ты считаешь нужным, выродок, а потом катись в преисподнюю», — но взглянул на снежинки, танцующие в свете уличных фонарей, на тысячи огней города, отражающихся в тёмных водах озера, и выдавил из себя:
— Что я должен сделать?
Абу Ахмид заговорил тихим голосом, опустив голову на грудь:
— Когда я скажу тебе, что должно произойти, ты поблагодаришь меня за то, что я отыскал тебя, дал тебе возможность принять участие в историческом моменте и для нас, и для всего народа. Сионистская клика навсегда будет стёрта с лица земли, город Иерусалим возвращён истинно верующим...
Хуссейни покачал головой:
— Я не верил в то, что ты думаешь ещё об одном кровопролитии, о бесполезных бойнях и резне, как будто недостаточно уже пролитой крови. Бесполезно пролитой...
— На этот раз всё будет по-другому, на этот раз победа обеспечена.
— Бог мой... Ты говорил так каждый раз, и каждый раз поражение становилось всё более унизительным. Посмотри перед собой, Абу Ахмид. Видишь эти гигантские высотные дома? В каждом из них проживает столько народу, сколько в нескольких наших деревнях, каждая из этих башен является памятником экономической мощи, зачастую более могущественной и богатой, нежели любое из наших государств. Они представляют собой символ имперской власти, с которой никто в целом мире не может ни сравниться, ни состязаться, обладающей таким изощрённым оружием и оборудованием, что в эту самую минуту можно слышать каждое наше слово и каждый вздох на расстоянии тысяч миль отсюда. И эта мощь не желает, чтобы хоть что-то изменилось в теперешней расстановке сил в нашем регионе, невзирая на провокации, невзирая на нарушение уже заключённых договоров.
Абу Ахмид повернулся к собеседнику и пристально уставился на него со странной улыбкой:
— Может показаться, что ты стал одним из них...
— Я и есть один из них. Уже несколько лет являюсь американским гражданином.
— Гражданство — всего-навсего листок бумаги. Корни души — это совершенно другая вещь... вещь, которую никоим образом нельзя уничтожить... Но ты ошибаешься в том, что сказал. В этот раз сражение будет на равных. Им не представится никакой возможности развернуть их разрушительный потенциал. На сей раз исламское оружие возьмёт Иерусалим, как во времена Саладдина, борьба будет вестись врукопашную, и люди, которые проживают на верхушках этих башен, ничего не смогут изменить в исходе битвы. На этот раз победим мы, Абу Гадж.