В зале было не менее полутора сотен человек. Кроме женихов тут находились некоторые из их воинов и наиболее приближённых рабов, кроме того, во дворец пришли десятка два родственников женихов-итакийцев. Всем хотелось знать, что за состязание ожидает искателей царицыной руки и кому из них повезёт. Одна из больших дверей зала была настежь открыта, и за нею толпились рабы и воины, которых не пригласили войти. Они стояли, образуя неширокий проход, чтобы могли пройти царица и царевич, и, пока их ждали, в зал пробрались несколько нищих, ещё с утра пришедших ко дворцу. Весть о состязании быстро облетела город, все ждали, что за состязанием может последовать свадебный пир, и нищие надеялись получить свой кусок со стола. К тому же все на Итаке знали, что Пенелопа жалует бедняков и никогда не прогонит их, не накормив.
Вслед за тремя-четырьмя известными в городе попрошайками сквозь толпу слуг протиснулись ещё двое. Это были явно пришлые бродяги — никто из рабов Пенелопы их не знал. Первым шёл, прихрамывая, среднего роста юноша с понуро опущенной головой. Кроме густого загара его лицо покрывал слой пыли и грязи, мешавший определить возраст. Скорее всего ему было лет восемнадцать-девятнадцать. Одет он был в некое подобие пеплоса, вернее сказать, просто в большой кусок самого грубого полотна с дырой посередине, в которую бродяга продел голову, подпоясав хламиду верёвкой. На голове у него торчал полотняный колпак, надвинутый до самых глаз. За ним, вцепившись в его плечо, тащился старик, примерно в таких же лохмотьях, только поверх хламиды, свисавшей до самого пола, он был завернут ещё и в плащ из драной овчины. Из-под овчинной шапки свисали жёсткие космы совершенно седых волос, а седая клочковатая борода скрывала лицо до самых глаз. Впрочем, глаз тоже никто не смог бы разглядеть — они были закрыты. Закрыты всегда: старик был слеп.
— А эти куда лезут? — завопил, заметив нищих, один из рабов царицы. — И их ещё корми с общего стола?! Выставить их отсюда в шею!
— Перестань, Мений! — одёрнул его Фелотий, вольноотпущенник Одиссея, служивший у Пенелопы домоправителем. — Или ты не знаешь, что госпожа приказала не гнать нищих с пиров и праздников? Делай лучше своё дело: в зале мало вина, возьми двоих рабов да ступай в погреб, нацеди пять-шесть кувшинов.
Однако Мений разозлился ещё больше и, не успев заслонить дорогу городским нищим, которые ловко его обошли, попытался оттолкнуть с порога слепца с его провожатым.
— Грязные бродяги! не хватало тут вони от ваших драных овчин! Вон!
Он схватил за плечо юношу-поводыря и с силой толкнул его. Но, к изумлению грубияна, юноша не только не отступил, но даже не пошатнулся и в ответ дал рабу такого пинка, что тот едва не грохнулся на спину.