— Стоп, стоп! — взмахнул рукой прорицатель. — Я не говорил тебе, что отравил колодец, поэтому свои догадки оставь при себе. А о том, какую ещё хитрость я задумал, ты скоро узнаешь. Потерпи.
— И ещё вопрос, — Паламед вновь подошёл к кусту и остановился прямо над ним. — Ты сказал, что, возможно, поедешь со мной на Итаку, чтобы подтвердить перед Пенелопой и всей сворой её женихов, будто я — её муж. Не откажешься ехать?
Гелен пожал плечами:
— От молодой жены уезжать обидно. Но, думаю, поеду. Если ты станешь царём на Итаке, у меня будет хотя бы один надёжный союзник. Но если здесь всё пройдёт не так гладко, как хотелось бы, ехать будет небезопасно. Впрочем, я думаю...
Последней фразы Гелен не успел докончить.
Всё время, что Астианакс подслушивал беседу заговорщиков, вокруг него, среди ветвей куста, вился целый рой мошкары. Иногда мошки больно кусали мальчика, и он терпел их укусы, не выдавая себя ни одним движением. Но тут одна мошка, вертясь у самого его лица, то ли втянутая его дыханием, то ли по собственной неосторожности, влетела прямо в ноздрю маленькому лазутчику! Это было так неожиданно, что мальчик даже не успел вспомнить советы Пандиона, как можно удержать чихание. Он и подумать об этом не успел — чихнул так громко, что весь мошкариный рой вылетел из куста, пёстрым облачком взвившись над зелёной завесой.
Заговорщики, стоявшие как раз над самым кустом, от неожиданности отпрянули и одновременно схватились за оружие.
— Что это?! — завопил лже-Одиссей, — Кусты чихать не умеют! Это твои соглядатаи, Гелен, или кто-то следит и за мной, и за тобой?!
— Это уж точно не мои соглядатаи! — Гелен резким движением обнажил свой короткий меч и замахнулся. — А ну, выходи, кто бы ты ни был, или я изрублю этот проклятый куст в крошево!
— Стой-ка! — Паламед ухватил его за локоть. — Да ведь куст совсем низкий. Неужто там может поместиться взрослый человек да спрятаться так, чтобы его было совсем не видно?
Астианакс в первые мгновения испытал одно-единственное желание — выскочить из куста и что было силы кинуться бежать. Но это мгновение ужаса прошло, и он увидел, что заговорщики стоят как раз между ним и кратчайшей дорогой к тропе, а обогнуть их будет нелегко: они скорее всего успеют его перехватить. К тому же мысль о бегстве показалась ему позорной — он, сын великого Гектора, кинется, как заяц, улепётывать от этих подлых предателей?! Он помнил рассказы матери о том, как его отец, когда тому было восемь лет, сражался на равных с двумя-тремя опытными воинами. Правда, это были учебные бои, но ведь в учебном бою противники дерутся почти по-настоящему, только не убивают друг друга.